Последний языческий бог

- Я не самый любопытный человек на свете, но почему ритуал именно на горе Анок?

- Не знаю, - проговорил я. - Скажи лучше, где она находится?

- Вон видишь те горы? - наемник показал рукой в сторону гор.

- Ага.

- Нам не туда, - хохотнул Фанланд. - Вон видишь там лес?

- Нам не туда?

- Туда, точнее за него, и вот там будет твоя гора.

Вдруг заметил, что граф о чем-то бурно спорит с Эртифексом и при этом они посматривают на наемника.

- Меня обсуждают, - проговорил Фанланд. - Не доверяют.

- Ты же наемник…

Фанланд быстро повернулся и, впившись глазами в мое лицо, тихо прошипел:

- Ты думаешь, что если я наемник, то бесчестный человек, готовый продать за звонкую монету мать родную?

- Эээ…

- Не отвечай, по глазам вижу, - произнес Фанланд и, пришпорив коня, умчался вперед.

Дальше путь отряда проходил в тревожном молчании. Я чувствовал витающее в воздухе напряжение, но не мог понять его смысл. Что так настораживает людей? Допустим, злые глаза графа понятны. Он в ярости от того, что Эртифекс тащит с собой наемника, которому незачем знать цель похода графа. С одной стороны я поддерживаю Бланта, но с другой ментального мага. Наемник может очень сильно облегчить нашу жизнь при путешествии на гору Анок. Наверное, надо будет переговорить с графом на эту тему.

Неспешный бег навевал множество мыслей. Я успел перетереть в жерновах разума не одну проблему, с которой столкнулся. Часто вспоминал старого некроманта. Была легкая печаль, что при его жизни я не слишком хорошо себя с ним вел, но это скоро забудется, а останется его подвиг. О многом заставила задуматься разительная перемена Эртифекса. Он как будто сбросил десяток лет. Похорошел, помолодел, пытается шутить, на том же отвратительно низком уровне, что и я. Тщательно всё взвесив, пришел к выводу, что точкой отсчёта перемен стал момент в библиотеке, когда он твердо решил отказаться от ухаживаний за Карой. Яркий пример поговорки: “Измени свои мысли, и ты изменишь мир”. Как-то так, по-моему, она звучала, хотя могу и переврать. Члены отряда уже с другим выражением глаз смотрели на него. В них больше не было жалости к несчастному влюбленному.

Вечернее солнце озаряло кромку леса. Отряд как по команде застыл напротив первых дышащих стариной деревьев. Могучие, изрезанные трещинами, стволы деревьев, по несколько метров в обхвате, стояли плечом к плечу, оставляя лишь узкие тропки для заблудших путешественников. По верхушкам деревьев пробежал ветерок и по лесу разнесся неприятный скрип. Затрепетали редкие листья на деревьях, наводя на мысль, что в лесу царит осень.

- Сейчас же зима? - непонимающе уточнил я у ближайшего воина.

Он повернул ко мне защищенную шлемом голову и пробасил:

- Ага, зима.

- А почему же…- недоговорив, я указал рукой в сторону леса.

- Этот лес испокон веков был таким. Раньше его называли Осенним, пока он не стал Черным.

- А почему Черный? - произнес я, присматриваясь к собеседнику.

Это был видавший виды, умудренный годами, седовласый, еще крепкий дед с волевым лицом явного лидера. Его кожа покрытая множеством морщин, делала его похожим на возвышающиеся перед нами деревья. Он был подобен дубам, растущим в этом лесу. Как и эти лесные великаны, дед мог поспорить статью и силой с молодняком, а уж опыт и навыки, бесспорно, вывели бы его победителям из такого противостояния.

Его абсолютно седые брови, виднеющиеся из-под поднятого забрала, лохматыми кустами нависали над блеклыми, затерявшимися в набрякших веках, маленькими глазами. Серые губы скривились в жесткой усмешке позволяя лицезреть крепкие, с налетом желтизны, неровные зубы. В отличие от множества людей его возраста, которых я видел в замке, он не носил бороды, да и усы не виднелись под его, как будто изгрызенным молью, носом-картошкой. Только легкая седая щетина покрывала нижнюю половину его лица.

- Черным Лес, - произнес тихо дед, почти сводя на нет свой басистый голос, - теперь он так называется из-за того, что в его чащах нашли себе прибежище все те, кому не мила власть Церкви, да и вообще власть. Там, - дед махнул рукой в сторону деревьев. - Нас ждут лютые звери, голодные до людской плоти чудовища и жуткие люди.

- Как это жуткие люди? - произнес я, сглотнув вставший в горле ком.

- Не такие как ты, заложники чужой плоти, а те, кто ради силы и власти над сущим, проводят кровавые ритуалы, превращаясь в обезумевших от вседозволенности ублюдков.

Мои глаза расширились от удивления. Собеседник знает кто я такой на самом деле. В голове мелькнула догадка, кем является этот дед, благодаря которому я понял повисшее над отрядом напряжение. Это был страх. Люди боялись ступить под сень этих деревьев. Я новыми глазами посмотрел на членов отряда. Все они держали руки недалеко от оружия, ожидая, что буквально вот-вот кто-нибудь выскочит из леса и нападет на них. Только граф излучал спокойствие. Он, сидя на лошади, развернул перед собой карту и что-то высматривал на ней.

От наблюдения за демонологом меня отвлек дед. Он хлопнул меня по плечу, закованной в латную перчатку, рукой, и произнес:

- Я сэр Ринуэл фран Блант.