Последний император

Всего было убито и ранено более четырех тысяч человек. К вечеру в разных местах города стали возникать баррикады, но войска и полиция быстро сносили их, расстреливая и арестовывая сопротивляющихся.

Через три дня в Петербурге наступило затишье, но это воистину было затишье перед бурей. А она уже началась, всколыхнув Великий, но отнюдь не Тихий океан, в который за один-два дня превратилась Россия.

* * *

А сейчас, немного забегая вперед, расскажем о судьбе вдохновенного вождя петербургских рабочих – отца Георгия, рыцаря без страха и упрека в глазах сотен тысяч его сторонников и приверженцев.

Эсер Рутенберг, спасший его 9 января, вскоре нелегально, под чужим именем переправил Гапона через русско-германскую границу в Тильзит. Оттуда отец Георгий добрался до Берлина и в конце концов оказался в Женеве. Вся радикальная и социалистическая Европа бурно чествовала его. И только известный австрийский социалист Виктор Адлер не в унисон со всеми сказал, что имя Гапона было бы лучше числить в списке погибших героев, как до сих пор, чем продолжать иметь с ним дело как с вождем. И вскоре все признали правоту Адлера, ибо отец Георгий внезапно превратился в кутилу, мота, бабника и игрока.

В ноябре 1905 года, после объявления амнистии, он вернулся в Петербург и попытался воссоздать свою старую организацию, но к нему никто не пошел, и он оказался генералом без армии, даже генералом в отставке, но без пенсии. А изменить образ жизни он уже не мог и охотно пошел в тайные полицейские осведомители. Гапон попытался вовлечь в свои сети Рутенберга, связанного с Боевой организацией своей партии, но тот сразу же почуял неладное и, для вида согласившись с Гапоном на сотрудничество, тут же все рассказал Азефу.

ЦК партии эсеров поручил Рутенбергу убить Гапона.

28 марта 1906 года Рутенберг привез Гапона на уединенную пустую дачу под Петербургом, в одной из комнат которой за тонкой дощатой перегородкой засела группа эсеров-боевиков. Они должны были стать свидетелями откровенного разговора Гапона с Рутенбергом.

Разговор начался с того, что Рутенберг назвал сумму – 25 тысяч рублей, – которую ему предложили жандармы за выдачу террористов. И тут же добавил, что это – ничтожно малая сумма.

– Чего ты ломаешься, 25 тысяч – хорошие деньги! – говорил Гапон.

– Но меня еще и совесть мучает, – сказал Рутенберг, – ведь если их арестуют, то обязательно всех и повесят.

– Ну, что же! Лес рубят – щепки летят.

Когда разговор был закончен, Рутенберг открыл дверь, и в комнату ворвались боевики. Среди них Гапон узнал и нескольких близких к нему рабочих-активистов.

Гапон, встав на колени, молил их простить его, но разъяренные боевики накинули ему на шею петлю и повесили на заранее вбитом крюке…

* * *

На пост генерал-губернатора Петербурга и губернии вместо великого князя Владимира Александровича был назначен генерал-майор Дмитрий Трепов.

На место Московского генерал-губернатора – великого князя Сергея Александровича – был назначен его помощник Сергей Булыгин.

Великий князь остался командующим Московским военным округом.

Главным виновником расстрела петербургских рабочих Москва, как и вся Россия, считала царя, его родственников и высшую бюрократию империи. Дядя царя воплощал собою обе эти напасти: он был членом семьи Романовых и главнокомандующим Московским военным округом. На Сергея Александровича, к тому же повинного в Ходынке, в охоте за революционерами и антисемитизме, в потворстве казнокрадам и взяточникам, стали готовить покушение московские террористы-эсеры – идейные наследники Халтурина и Желябова.

Покушение было поручено Каляеву и Куликовскому. Они, изучив маршруты, по которым ездил Сергей Александрович, устроили засады, причем Каляев ждал Великого князя на крыльце Городской думы. Было это вечером 2 февраля.

В 8 часов Каляев увидел, как из Никольских ворот Кремля выехала великокняжеская карета со множеством ярких белых фонарей, что отличало ее от других московских экипажей. Каляев бросился наперерез карете, но, подбежав, увидел, что внутри, кроме великого князя, сидят Елизавета Федоровна и двое детей. (Это были их воспитанники Мария и Дмитрий – дети Павла Александровича.) Каляев тут же отошел в сторону – он не мог убить женщину и детей, но великий князь получил лишь кратковременную отсрочку – не больше.

Во второй раз Каляев вышел на Сергея Александровича через день – 4 февраля. Это случилось в 3 часа дня прямо в Кремле, возле здания Сената. И на сей раз великий князь ехал в карете, где, кроме кучера, больше никого не было. Каляев бросил бомбу с расстояния в четыре шага и тут же на несколько мгновений ослеп и оглох от страшного взрыва – карету разнесло в щепки, в окнах Сената вылетели все стекла. Карета превратилась в кучу обломков, перемешанных с окровавленными лохмотьями и кусками тела. Кучер, Андрей Рудинкин, был смертельно ранен и через несколько дней умер в Яузской больнице. Подбежавшие прохожие вытащили только руку и часть ноги – все остальное, в том числе и голова, было разорвано на куски.