Последний император

Таким образом, я из-за своей бесхарактерности, а также потому, что мечтал о реставрации трона, открыто вступил на этот подлый и низменный путь, стал главным предателем своей страны, фиговым листком для кровавых правителей. Под прикрытием этого фигового листка с 23 февраля 1932 года Северо-Восток нашей родины полностью превратился в колонию, и для тридцати миллионов соотечественников началась жизнь, полная бедствий и страданий.

Одновременно я упрочил уверенность Хондзё, Итагаки и их сторонников и способствовал их обогащению. В своем дневнике Чжэн Сяосюй так пишет о Хондзё и Итагаки: "Император уже принял решение и приказал Вань Шэньши поехать к Итагаки и сообщить ему о том, что он "временно согласен". Только тогда Итагаки перестал сердиться и очень обрадовался. Если бы это решение не было принято, то, возможно, Итагаки и Хондзё должны были бы уйти в отставку. Тем самым потерпела бы поражение политика японского ведомства относительно помощи [Китаю] в создании [государства]".

Глава шестая. Четырнадцать лет Маньчжоу-го

Театр марионеток ставит спектакль

На банкете у Итагаки мысли мои были путаны и противоречивы. Я не знал, радоваться ли своей судьбе или печалиться. В тот вечер Итагаки пригласил для гостей японских проституток, все пили вино и веселились. Сам он поминутно прикладывался к рюмке и громко смеялся, нисколько не скрывая своего удовольствия. Вначале, когда Итагаки еще держался, он был очень почтителен ко мне, угощал вином и, многозначительно улыбаясь, желал мне "успешного будущего и исполнения всех моих желаний". Все это было очень приятно слышать. Но Итагаки пил все больше и больше, и дальше все выглядело уже не так весело. Ко мне подошла одна проститутка и спросила на ломаном китайском языке:

— Твоя работает торговцем? — Услышав это, Итагаки дико захохотал. Мне же стало ясно, что радоваться совершенно нечему.

Я чувствовал себя неспокойно до тех пор, пока Ху Сыюань, Чэнь Цзэншоу и другие вновь не оказались возле меня. Получив на это разрешение Квантунской армии, старики обрадовались. Радость их объяснялась не столько встречей со своим повелителем, сколько их горячим стремлением иметь чиновничьи звания и деньги. Они всячески выражали свою печаль по поводу понижения моего звания до "верховного правителя" и приводили мне множество случаев из истории о величии дел императоров. Кроме того, Чжан Яньин принес наставления предков, и я постепенно успокоился. 26 июня я поклонялся предкам и произнес при жертвоприношении такую молитву:

"Тяжело в течение 20 лет взирать на бедствия, испытываемые народом, и быть бессильным ему помочь. Сейчас, когда народ трех северо-восточных провинций оказывает мне поддержку и дружественная держава помогает мне, обстановка в стране вынуждает меня принять на себя ответственность и выступить на защиту государства. Приступая к какому-либо делу, нельзя заранее знать, будет ли оно удачным.

Но я помню примеры государей, которым в прошлом приходилось восстанавливать свой трон. Например, цзиньский князь Вэньгун нанес поражение циньскому князю Мугуну, ханьский император Гуан Уди сверг императора Гэнши, основатель государства Шу одержал победу над Лю Бяо и Юанынао, основатель Минской династии разбил Хань Линьэра. Всем им, чтобы выполнить свою великую миссию, приходилось прибегать к внешней помощи. Сейчас я, покрытый позором, желаю взять на себя большую ответственность и продолжить великое дело, с какими бы трудностями оно ни было связано. Я хочу отдать все свои силы тому, чтобы непременно спасти народ, и буду действовать весьма осторожно.

Перед могилами предков я искренне говорю о своих желаниях и прошу у них защиты и помощи".

В последний день февраля в Шэньяне по указанию четвертого отдела Квантунской армии так называемая Всеманьчжурская ассамблея приняла резолюцию, в которой провозглашалась независимость Северо-Востока, а я назначался верховным правителем нового государства. Каеисуми и Чжэн Сяосюй сообщили, что делегаты ассамблеи прибудут в Люйшунь просить меня вступить на должность, и предупредили, чтобы я подготовил ответную речь. Таких речей должно было быть две. Первая содержала отказ, а вторая — согласие, которое я должен был дать, когда делегаты обратятся со своей просьбой вторично. 1 марта Чжан Яньцин, Се Цзеши и еще девять человек прибыли в Люйшунь. Чжэн Сяосюй принял их от моего лица и передал первый ответ, после чего я встретился с ними сам. Обе стороны произнесли краткие речи, заранее для них написанные. Делегаты усиленно "уговаривали" меня, а я всячески "отказывался". Через двадцать минут наша встреча закончилась. 5 марта, согласно плану четвертого отдела Квантунской армии, делегаты, число которых достигало уже Двадцати девяти, прибыли, чтобы вторично обратиться ко мне с "просьбой".

На этот раз они выполнили свою миссию. Мой ответ был таков: