Последний император

После того как церемония подписания была завершена и мы выпили шампанского, я с нетерпением ждал конфиденциального разговора с Муто Нобуёси. На этот раз я был необычайно уверен в себе. Линь Тиншэнь и Цай Фапин, лишь недавно приехавшие из Японии, уверили меня, что в Токио Муто Нобуёси не только согласился с моими требованиями, но и обещал подумать о восстановлении моего императорского титула.

Муто Нобуёси, генерал-полковник в прошлом, занимал должности заместителя начальника штаба, главного инспектора по военной подготовке и военного советника. В Первую мировую войну он командовал японской армией, которая оккупировала Сибирь. На этот раз он приехал на Северо-Восток, совмещая три должности: командующего Квантунской армией (ранее на эту должность назначались генерал-лейтенанты), генерал-губернатора Квантунской арендованной территории (до событий 18 сентября Япония учредила на Ляодунском полуострове генерал-губернаторство колоний) и посла в Маньчжоу-Го. Вскоре после приезда на Северо-Восток он получил звание маршала. Именно он стал настоящим правителем этой территории, истинным императором Маньчжоу-Го. Японские газеты называли его "духом-хранителем Маньчжоу-Го". На мой взгляд, этот шестидесятипятилетний седой человек действительно обладал величием и властью божества. Когда он почтительно кланялся, мне казалось, будто я получаю благословение самого Неба. Выслушав меня, он вежливо сказал:

— Я обязательно внимательно ознакомлюсь с требованиями вашего величества, — и взял с собой пять пунктов требований, которые написал Ху Сыюань. Но шли дни, а ответа все не было.

По установившемуся порядку три раза в месяц я встречался с командующим Квантунской армией и послом. Когда через десять дней я встретился с ним во второй раз и спросил его, изучил ли он мои требования, он ответил:

— Изучаю, изучаю.

Каждый раз при встречах со мной Муто Нобуёси был необычайно почтителен, низко кланялся, улыбался, называл меня "ваше величество" и с каким-то особым уважением говорил о каждом моем предке, однако никогда не касался моих требований. Когда же я пытался перевести разговор на эту тему, он немедленно уходил от нее. Дважды мне не удалось получить ответ, а на третий раз мне уже не хватило смелости спросить его.

Вплоть до его смерти в июле 1933 года мы говорили с ним только о буддизме, о конфуцианстве и дружбе. За это время моя власть ничуть не увеличилась, однако авторитет рос день ото дня.

Доклад комиссии Лиги Наций по обследованию маньчжурского вопроса

В мае 1932 года на Северо-Восток прибыла комиссия Лиги Наций по обследованию так называемого маньчжурского вопроса, а в октябре был опубликован ее доклад. Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй возлагали на эту комиссию большие надежды. После опубликования доклада они были почти уверены, что их мечта о международном совместном управлении вот-вот осуществится. Впоследствии оба они попали в немилость к японцам и оказались не у дел. Немалую роль в этом сыграло их горячее желание совместного управления. В то время я не разделял их оптимизма, но из бесед с ними немало узнал о политике в международных делах. Деятельность комиссии мы также воспринимали по-разному. У них она порождала надежду на совместное управление, а во мне укрепляла уверенность в могуществе Японии.

Что касается европейских держав и их отношения к маньчжурскому вопросу, то я не раз слышал от Чжэн Сяосюя, Чжэн Чуя и других следующее:

— Не обращайте внимания на бурные дебаты в Женеве и Париже. Ни одно из этих государств не намерено сталкиваться с Японией, даже Америка не собирается проводить в отношении ее жесткую политику.

Чжэн Чуй, свободно владея английским и японским языками, нередко сообщал мне о том, что пишет иностранная пресса. От него я узнал, что в Америке издавалось немало прояпонских газет. Однажды он сказал мне, что между Америкой и Японией существует секретное соглашение, по которому Америка будет поддерживать действия Японии на Северо-Востоке. Он подробно рассказал, что еще задолго до событий 18 сентября одно важное американское лицо посоветовало Чан Кайши продать Маньчжурию Японии, чтобы столкнуть ее с Советским Союзом, а самим получить от этого выгоду [56].

О прибытии комиссии по обследованию мне сказал Чжэн Сяосюй. Ее пригласил Гоминьдан, рассчитывая на то, что она окажет давление на японцев. Однако Гоминьдан был разочарован, так как комиссия больше заботилась, во-первых, о политике открытых дверей и равных возможностей, а во-вторых, о противодействии Советской России. Вот что обсуждали члены комиссии и Утида — бывший директор ЮМЖД (теперь он был министром иностранных дел Японии) в Токио: не стоит беспокоиться, в ный момент вам достаточно будет сказать лишь несколько слов. Как кажется вашему покорному слуге, Гоминьдан сам понимает, что от комиссии ничего не добьется. Не исключено, что он увидел положительные стороны совместного управления Маньчжурией.

Дальнейшие события показали, что он был недалек от истины.