Последний император

Я вернулся в палату Янсиньдянь и снова принял Чжан Сюня. На этот раз все, что говорил Чжан Сюнь, почти совпадало с тем, что было написано на прошении о реставрации монархии:

— Императрица Лун Юн, будучи не в состоянии ради благополучия одной семьи нанести ущерб народу, отдала приказ установить республику. Кто же мог знать, что получится так плохо для народа… Республика не подходит для нашей страны. Лишь реставрация вашего величества сможет спасти народ…

Когда он кончил, я сказал, что еще слишком молод, у меня нет ни таланта, ни добродетели и потому я не могу принять такую ответственность. Он похвалил меня и вновь повторил историю о том, как император Канси в шестилетнем возрасте стал императором. Его бормотание я внезапно прервал вопросом:

— А как же быть с президентом? Дать ему льготы или как?

— Ли Юаньхун уже просил об отставке. Достаточно удовлетворить его просьбу.

Хотя всего я еще не понимал, но про себя решил, что мои наставники уже все обсудили. Пора было заканчивать аудиенцию, и я сказал:

— Раз дело обстоит так, то постараюсь выполнить то, о чем вы говорите.

И вот я снова стал императором "великой Цинской империи".

После ухода Чжан Сюня ко мне стали приходить одна за другой группы людей. Отбивая земные поклоны, одни выражали мне свое почтение, другие — благодарность за милости, а некоторые — и то и другое одновременно. Затем чиновники из административного отдела принесли кучу уже написанных указов. В первый же день было издано девять указов.

Как вспоминают старые пекинцы, утром того дня полиция приказала вывесить флаги с драконами. Жители могли выполнить это распоряжение, лишь сделав флаги из бумаги; затем на улицах появилась цинская одежда, которую уже несколько лет никто не видел. Редакции газет выпустили экстренные номера с сообщением о реставрации, которые продавались дороже обычных, ежедневных.

В пошивочных мастерских срочно стали шить и продавать флаги с драконами, в магазинах антикварной одежды цинская одежда стала самым ходовым товаром, который расхватывали сторонники монархии, только что назначенные на чиновничьи должности. Бойкая торговля шла также в магазинах театральной бутафории. Сюда обращались с просьбой сделать из конского волоса косы. Я еще помню, как в те дни по всему Запретному городу мелькали куртки, халаты, украшения на шапках и у всех на затылке висели косы. Позднее, когда в Пекин с боями вошла армия защиты республики, можно было подобрать брошенные повсюду настоящие косы. Говорят, что их срезали и бросали спасавшиеся бегством солдаты Чжан Сюня.

Если бы люди, посещавшие Запретный город, были хотя бы чуть-чуть дальновидней и, как продавцы газет, могли предвидеть судьбу и кос, и указа, они не стали бы так радоваться в первый же день.

Крайне недовольны были князья, чьи политические надежды не оправдались. На второй день после объявления реставрации Чжан Сюнь издал указ, запрещавший маньчжурским князьям и знати вмешиваться в государственные дела, что также усилило их недовольство. Князья во главе с моим отцом выражали желание поспорить с Чжан Сюнем и просили меня быть в этом деле их судьей. Услыхав об этом, Чэнь Баошэнь поспешил с советом:

— Отречение династии в 1912 году произошло именно из-за вмешательства в государственные дела этой группы князей и знати. Теперь они опять чего-то хотят. Истинные глупцы! Ваше величество ни в коем случае не должно соглашаться с ними.

Разумеется, я последовал его совету. Однако князья не перестали думать о своем и целыми днями искали лучший план действий. Он еще не был составлен, когда войска уже вошли в город. И это помогло князьям снять с себя всякую ответственность за реставрацию.

Наставник Чэнь был уравновешенным и разумным человеком. И такого мнения о нем я придерживался до одного события. Как-то Лао Найсюань тайно привез из Циндао письмо. Имени автора письма я уже не помню, знаю только, что это был немец, который от имени германского императора выразил желание поддержать реставрацию цинской монархии. Лао Найсюань решил воспользоваться этим случаем, рассчитывая на то, что сближение германского и цинского дворов несколько укрепит шаткое положение последнего. Наставник Чэнь воспротивился этому намерению, говоря, что Лао Найсюань действует опрометчиво, как человек, у которого значительно больше неудач, чем удач. Кто мог знать, что этот уравновешенный человек так изменится со дня реставрации.

Уже на следующий день после возвращения на трон я был атакован поздравлениями со стороны многочисленных групп чиновников и сановников. Во дворце Юйцингун я услышал те же слова поздравления от наставника Чэня.