Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Со временем каждое назначение в верхнем эшелоне власти – как светской, так и духовной, стало проходить через его руки. Иногда выбор «Божьего человека» мог даже показаться смешным, если бы не печальные последствия. Однажды Распутин встретил в ночном ресторане «Вилла Роде», где ему почему-то не понравилось пение цыганского хора, придворного камергера А. Н. Хвостова[139]. Тот был крепким мужчиной с зычным голосом. Григорий похлопал его по спине и сказал:

– А, ну-ка, братец, помоги им спеть. Ты толстый, и можешь получше пошуметь.

Хвостова, который был к тому времени навеселе, долго упрашивать не пришлось. Он тут же залез на сцену и оглушительно заревел какую-то песню. Распутин был восхищен, и, видимо решил, что этот человек достоин занять высокий государственный пост. И действительно, вскоре после этого Хвостов стал неожиданно для многих министром внутренних дел. По этому поводу один из депутатов Думы, Владимир Пуришкевич[140], презрительно заметил, что испытания новых министров следует устраивать не в правительстве, а в цыганском хоре.

Распутин прекрасно понимал, что мог благополучно существовать лишь до тех пор, пока его покровители оставались у власти. Поэтому он и чинил всяческие препятствия тем, кто настаивал на самостоятельности правительства. Ведь первым же действием независимого правительства будет устранение его самого, Распутина! И ему вторила императрица, написав в одном из писем мужу: «Ответственное министерство, как сказал наш Друг, превратит все в руины».

А как же сам государь относился к настойчивым пожеланиям Александры Федоровны выбрать в министры того или иного человека и безоговорочно верить «нашему Другу»? На первых порах он отделывался молчанием, не давал прямых ответов и поступал так, как считал нужным. Иногда его даже раздражало вмешательство Распутина в государственные дела, и он настойчиво просил императрицу «не вовлекать нашего Друга в это».

Но Александра Федоровна знала слабость мужа, и успешно пользовалась ею. Если он зачастую игнорировал ее письменные просьбы, то перед устными, как правило, устоять не мог. Поэтому, чтобы поддержать жену, Николай II часто одобрял ее предложения и рекомендации. Чаще всего так происходило, когда император уезжал в Ставку. Впоследствии он и вовсе передал управление внутренними делами в государстве императрице. Касалось это и назначения министров, которых ей рекомендовал Григорий Распутин. Все это в конечном итоге в значительной степени и привело к падению династии Романовых.

Император, став Верховным главнокомандующим, решил перенести Ставку из Барановичей в Могилев. Вскоре к брату присоединился и великий князь Михаил Александрович. Первое, что ему бросилось в глаза: Ставка теперь располагалась не в лесу, в поезде, а в просторном губернаторском доме. Как писал сам Николай II жене, «здание старое, но вполне удобное, с садиком и очаровательным видом на Днепр и далекую окрестность – положительно Киев в миниатюре. Два раза ездил в автомобиле на ту сторону реки – прелестная, симпатичная лесистая местность и прекрасные дороги…»

Конечно, у императора было время любоваться красотами природы, ведь роль его оказалась чисто церемониальной. Практически все оперативные решения теперь принимал генерал Михаил Алексеев[141], назначенный Николаем II начальником штаба. Именно он фактически стал Верховным Главнокомандующим русской армии.

Генерал невысок ростом, с типично русским лицом. В отличие от большинства генералов он не носил бороду. Его мучил нервный тик, и как-то император даже назвал его «своим косоглазым другом».

Блестящий военный, Алексеев имел и некоторые слабости. Он не умел подобрать себе толковых помощников, и все пытался сделать сам, даже наносил собственноручно пометки на огромные штабные карты, лежавшие на столах в Ставке. Но все это – не так уж важно. Главное, уже к ноябрю, когда действия на фронте были приостановлены из-за наступавших холодов, Алексеев сумел стабилизировать линию обороны, которая в мае проходила в среднем на 300 километров восточнее линии фронта. И более уже в ходе войны крупных наступлений немцев на Восток не было.

Николай II, безусловно, был доволен своим начальником штаба. Сразу же после принятия командования он телеграфировал домой: «Я получаю такую хорошую помощь от Алексеева…» А через несколько дней он опять написал императрице о Михаиле Васильевиче: «Я не могу сказать тебе, как я доволен Алексеевым. Добросовестный, умный, скромный, ну что за работник!»

Предложение вызвать великого князя Михаила в Могилев исходило от Александры Федоровны. Когда он заболел и находился дома, в Гатчине, рядом была Наташа. А это императрицу настораживало: мало ли что может случиться? Соперники при дворе ей вовсе не нужны. Поэтому она и решила: уж лучше пусть Миша будет рядом с братом, чем с женой. И несколько раз написала об этом мужу.