Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Михаил возражал: он оказался на фронте вовсе не только из-за придворных интриг: «Это дело моей совести. Мне было бы стыдно находиться где-нибудь в тылу в то время, когда русские люди проливают свою кровь за Родину и за будущий мир».

Но даже такой снисходительный и добрый человек, как Михаил Александрович, не мог закрыть глаза на пренебрежительное к нему отношение, когда его представили к званию генерал-лейтенанта. При дворе существовала традиция: когда кто-либо из великих князей получал подобное повышение по службе, он одновременно становился и адъютантом императора. Само по себе это особого значения не имело, но при новом назначении полагались новые эполеты и аксельбанты – расшитые золотом, а не серебром. Поэтому, услышав о назначении, Михаил тут же телеграфировал Алексею Матвееву, ставшему после смерти Ольги управляющим его делами, с просьбой достать для него необходимые знаки отличия. И лишь потом великий князь узнал, что стал исключением из правил.

Это была еще одна публичная пощечина. Причем, произошло это практически в то же время, когда полиция изымала их с Наташей фотографии из витрины известного в столице ателье. Чему же тут удивляться? Действия противной стороны – намеренные, и никто не собирался это скрывать.

Михаил с горечью заметил: никто не осмелится напомнить о недоразумении императору, даже спустя десять лет…

Противостояние между Царским Селом и Гатчиной становилось все более явным. Наташу это раздражало, пугало, расстраивало. Правда, от нее с Михаилом отвернулись не все Романовы. В «их лагере» незыблемо оставались великие князья Борис, Андрей и Дмитрий. Последний, к тому же, по-прежнему был влюблен в Наташу. Но ей-то хотелось быть рядом с мужем, а не вдали от него. В письмах и во время кратких встреч она просила его, умоляла, настаивала, чтобы Михаил обратился с просьбой к императору дать ему возможность командовать каким-нибудь элитным соединением. Это значило – быть ближе к дому и к ней, жене. Но Михаил отказывался – из гордости.

Для себя он решил, что должен еще, по крайней мере, несколько месяцев оставаться командующим 2-м Кавалерийским корпусом. Но потом, чтобы успокоить как-то жену, согласился с ее доводами и написал, что будет искать место, более подходящее его рангу. В конце марта, встретившись с Николаем в Каменец-Подольске, куда тот приехал инспектировать войска, великий князь обратился к нему с наболевшим вопросом, который в его отношениях с Наташей уже перерос в настоящую проблему. Но разговор с братом ничего не дал. Лишь еще больше обострил отношения с ним.

Михаил просил о возможности служить непосредственно в Ставке. Николай же в ответ начал с наставлений об их отце – императоре Александре III, потом заговорил о чувстве долга, ответственности перед сослуживцами. Когда же он закончил свою пространную, ни к чему не обязывающую речь, и братья стали прощаться, Михаил холодно и спокойно попросил старшего брата не забыть о его просьбе.

В этом – весь Михаил. Ему не нужны нравоучения – ведь он безропотно понес наказание за неугодную семье женитьбу на Наташе. Зачем же сейчас ему еще читать какие-то проповеди? Ведь он и так взрослый, ответственный человек. К тому же, находился на фронте гораздо дольше, чем любой из великих князей, командовал дивизией храбро и мужественно, как это было отмечено самим императором. А теперь командовал – опять-таки на фронте, а не в тылу, кавалерийским корпусом. Именно это и являлось его примером для остальных. Чего же более?

Оба брата, между которыми уже пролегла пропасть, носили на груди знак ордена Святого Георгия. Но различие было в том, что Михаил заслужил награду за активное участие в боевых действиях, и не раз находился, рискуя жизнью, под шквальным огнем противника, а Николай получил орден просто за то, что он – император, и не принял участия ни в одном сражении. Деталь, несомненно, вполне существенная. И она объясняет то, что великий князь позволил себе говорить холодно с венценосным братом.

Михаил, который обычно делал в дневнике записи о каждой встрече с Николаем, на этот раз не написал ни слова. Как будто и не было между ними разговора в Каменец-Подольске. В течение пяти следующих месяцев он не виделся со старшим братом, а когда ненадолго приехал в мае домой, даже не позвонил ему. Правда, неожиданно столкнулся как-то в Царском Селе с Александрой Федоровной. Но радости эта встреча не вызвала – ни у него, ни у императрицы. Михаил остановился на несколько минут, чтобы спросить ее о здоровье детей, а потом поспешил по своим делам. Александра рассказала мужу, что по пути в церковь она встретила Мишу, они сказали друг другу пару слов, и он тут же отправился в Гатчину. Те дни, когда великий князь был «дорогим Мишей», безвозвратно канули в Лету…