Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

На следующее утро рассерженной и расстроенной Наташе запретили увидеться с мужем. Что же оставалось делать, раз в Смольный ее больше не пускали? Вместе с верной Ольгой Путятиной она отправилась на Гороховую улицу, 2, где в бывшем главном Управлении городского Губернатора расположилась Петроградская ЧК. Наташа выглядела настолько измученной, что Путятина попросила ее подождать на улице, а сама отправилась искать Урицкого. Он был в своем кабинете, и, увидев княгиню, сказал, что она пришла «как раз вовремя». Решение принято следующее: Михаила Александровича отправляют в ссылку в Пермь. Потрясенная услышанным, Путятина вышла на улицу, где ее ждала Наташа. Для нее это был «страшный удар, но она перенесла его мужественно и покорно».

А Михаил, сидя ночью в одном из просторных помещений Смольного, которое стало на время его тюремной камерой, писал своей дорогой Наташе:

«Урицкий только что прочитал нам резолюцию Совета народных Комиссаров, в которой сказано о нашей немедленной отправке в Пермь. Нам дали на сборы полчаса… все произошло так неожиданно… Не унывай, моя дорогая – Бог поможет нам пройти через эти ужасные испытания. Целую и нежно обнимаю тебя.

Твой Миша».

В час ночи 11 марта Михаила Александровича и Николая Николаевича Джонсона посадили в машину и повезли по морозным, заснеженным улицам к Николаевскому вокзалу[266], погруженному во тьму. После трех часов бесцельного ожидания они сели, наконец, в поезд, который повез их в ссылку.

Глава тридцатая «Пермский пленник»

До войны ежедневно с Николаевского вокзала в Санкт-Петербурге в Пермь отправлялись два поезда, которые доходили до станции назначения за два дня. Дважды в неделю ходил также экспресс, путешествие в котором длилось тридцать семь часов. Но сейчас шла война, и поезда ходили не так регулярно и быстро, как в мирное время. Михаилу Александровичу и Джонсону, которые выехали из Петрограда 11 марта в четыре часа утра, пришлось добираться до Перми более восьми суток. За три дня они доехали лишь до Вологды. И таким «черепашьим» шагом они двигались почти все время.

Погода выдалась холодной и ветреной, а им пришлось ехать в разбитом вагоне, прицепленном к товарному поезду. Всю дорогу провели в грязном, не отапливаемом купе, над входом в который, словно в насмешку, красовалась надпись: «Первый класс». Окна здесь были или разбиты, или отсутствовали.

С самого начала великого князя и его секретаря сопровождала охрана, состоявшая из шести человек: пять латышей и один русский – их командир. В первый день путешествия они относились к пленникам как-то безразлично, но уже к вечеру следующего дня, с удивлением осознав, что те ни на что не жалуются, полностью изменили к ним отношение. Когда великий князь и Джонсон стали укладываться спать, двое из их охранников сняли с себя шинели и закрыли ими окна, чтобы не было сквозняков. Теперь они называли Михаила не иначе, как «Михаил Александрович», и делали все возможное, чтобы путешествие пленников было хотя бы терпимым.

Когда поезд прибыл в Вологду, Михаил попросил у охранников разрешения послать домой телеграмму. Возражений не было. Он быстро набросал текст, в котором уверял жену, что у него все хорошо, правда, едут они очень медленно… Джонсон отправился на почту – надо было хоть как-то успокоить Наташу. Несколько позже, в письме, Михаил написал: Урицкий уверил, что она сможет приехать к нему, когда захочет. Но от себя добавил – детей в эту поездку брать не нужно. Советовал Наташе ехать в экспрессе, который идет быстрее обычного пассажирского поезда. И запас еды нужно взять с собой побольше… Между строк легко можно прочесть: кормили в станционных ресторанах из рук вон плохо, и Михаил с Джонсоном в пути едва ли не голодали.

Постановление Совнаркома о том, что по прибытии Михаил и Джонсон должны быть изолированы друг от друга, и жить в дальнейшем в разных городах, по-прежнему очень волновало великого князя. И когда они прибыли на станцию Шарья, он решил послать Ленину телеграмму с протестом, в которой просил отменить постановление. Главный аргумент – «слабое здоровье» Михаила Александровича. Посовещались с Николаем и решили: пусть лучше телеграмма будет подписана Джонсоном.