Последний император

К 1928 году большинство людей из моей резиденции считали, что надежду на реставрацию следовало теперь связывать только с Японией, которой я мог пригодиться в Северо-Восточном Китае. И я постепенно с этим согласился.

Я начал доверять японцам с тех пор, как выехал в Северную резиденцию и стал пользоваться их особым "вниманием". В течение нескольких дней, которые я жил в японской миссии, а затем после переезда в Тяньцзинь я все больше убеждался в том, что японцы послужат главной опорой в осуществлении реставрации.

В первый год по приезде в Тяньцзинь японский генеральный консул пригласил меня осмотреть начальную школу для японских детей. По пути туда и обратно меня приветствовали японские школьники, стоявшие с бумажными флажками по краям дороги и радостно кричавшие мне: "Банзай!". Когда война, которую вели милитаристы, приблизилась к Тяньцзиню, гарнизоны иностранных концессий были слиты в одну объединенную армию, чтобы оказать сопротивление национальным войскам, если они осмелятся приблизиться к территории концессий. Командующий японским гарнизоном в Тяньцзине генерал-лейтенант Кодзисуми Рокуити специально навестил меня и заявил, что "мы ни за что не допустим китайских солдат на территорию концессии". Я был очень рад это услышать.

В Новый год и в день моего рождения меня обязательно приходили поздравлять японский консул и высшие офицеры японского гарнизона. В день рождения японского императора я получал приглашение присутствовать на церемонии торжественного парада.

Из японского штаба ко мне постоянно приходил один из старших офицеров и докладывал о текущих событиях. Офицеры относились к этому поручению очень серьезно, иногда они даже специально приносили с собой различные диаграммы и таблицы. Одним из них был Ёсиока, который впоследствии, в период Маньчжоу-Го, стал атташе императорского дома.

Рассказывая о текущих событиях, японские офицеры касались главным образом гражданской войны. События они анализировали примерно так: "Причина беспорядков в Китае кроется в том, что народные массы не имеют правителя, императора". Они расхваливали императорский режим Японии, утверждая, что сердца людей может завоевать только император Сюаньгун. Гнилость и бессилие китайской армии — такова была их любимая тема, и, естественно, здесь не обходилось без сравнения с императорской армией в Японии. Все эти разговоры, а также мои впечатления от японских военных парадов заставили меня поверить в могущество японской армии и в то, что она поддержит реставрацию. Потерпев неудачу в попытках привлечь на свою сторону милитаристов, подкупить политиканов и даже использовать на службе иностранных должностных лиц, я все свои надежды связал с японцами, которые заняли в моей душе самое большое место.

Под словом "японцы" я подразумевал тех, кто находился в японской дипломатической миссии в Пекине, генеральном консульстве Японии в Тяньцзине, в штабе японского гарнизона, а также тех японцев, которые постоянно встречались с Ло Чжэньюем и Шан Юнем и не были ни военными, ни гражданскими. Все они относились ко мне как к императору, "защищали" меня, одинаково презирали республику и восхваляли династию Цин. Когда я впервые высказал желание выехать в Японию, они одобрили это и обещали свою помощь. В 1927 году, боясь приближения северных милитаристов, я принял совет Ло Чжэньюя и решил ехать в Японию. После согласования этого вопроса с генеральным консулом японское консульство обратилось с ходатайством к правительству, и кабинет Танака дал согласие, решив принять меня как иностранного монарха. Однако поездка не состоялась, так как обстановка в стране стала менее напряженной, к тому же Чэнь Баошэнь и Чжэн Сяосюй всячески отговаривали меня. Потом в Нанкине образовалось гоминьдановское правительство, исчезли лозунги вроде: "Долой империализм! Аннулировать неравноправные договоры!" и т. д. Постепенно я обнаружил, что, хотя "почтение" и "защита" японцев остались неизменными, в вопросе о моем выезде за границу у них возникли разногласия, которые достигли такой остроты, что стали меня возмущать.

Как-то во второй половине 1927 года Ло Чжэньюй сказал мне:

— На территории японской концессии сравнительно безопасно, однако здесь много всякого народу. Как говорят в японском штабе, сюда проникло немало штатских "тэу" (так называли секретных сотрудников, носивших при себе оружие) из революционной партии (так в моей резиденции называли го-миньдановцев и коммунистов). В связи с этим безопасность вашего величества вызывает сомнения, я бы советовал не рисковать и поехать в Японию. Есть смысл сначала поехать в Люйшунь.

К этому времени я был уже достаточно напуган слухами о штатских агентах революционных партий, а услышав слова Ло Чжэньюя, снова твердо решил уехать. Несмотря на протесты Чэнь Баошэня и Чжэн Сяосюя, я приказал последнему пригласить японского генерального консула для личной беседы.

Генеральный консул Като явился вместе с двумя своими заместителями. Выслушав меня, он ответил:

— Я не могу дать немедленный ответ вашему величеству: для этого мне необходимо связаться с Токио.