Последний император

Чжэн Сяосюй считал, что, если подобные планы осуществятся, это будет лишь благоприятствовать реставрации. Летом того года по совету Ло Чжэньюя я намеревался поехать в Японию. Чжэн Сяосюй, находясь под впечатлением этой статьи, выдвинул план оставаться в Тяньузине, не предпринимать никаких действий, спокойно выжидать и наблюдать.

Со временем взгляды Чжэн Сяосюя стали оформляться в стройную систему. Однажды он сказал:

— Железные дороги в империи протянутся по всей стране, повсюду станут разрабатываться полезные ископаемые, школьное воспитание будет основываться на учении Конфуция…

— А великие державы будут вкладывать свой капитал? — спросил я.

— Да, если они захотят заработать, они обязательно это сделают. Когда ваш покорный слуга отвечал за строительство Айгуньской железной дороги, дело обстояло именно так. Но, к сожалению, во дворце этого не поняли; некоторые консервативные сановники не видели, какие выгоды сулит это дело.

Тогда я еще не знал, что идея национализации железных дорог, послужившая фитилем к взрыву Синьхайской революции, принадлежала Чжэн Сяосюю. Знай я об этом тогда, я бы не стал так доверять ему. Когда я спросил, захотят ли иностранцы служить у нас, он ответил:

— Если к ним относиться как к высоким гостям, давать им льготы и особые права, у них не будет причин отказываться.

— А что если многие иностранцы станут вкладывать свои капиталы, а потом начнут драчку между собой? — снова спросил я.

Он ответил очень уверенно:

— Именно поэтому они еще больше будут уважать ваше величество.

В этом и заключалась политика "общего управления", которую Чжэн Сяосюй возвел в стройную систему. Я одобрил эту политику, ибо вместе с Чжэн Сяосюем считал, что только таким путем можно возвратить трон и продолжить дело Цинской династии, дело рода Айсинь Гиоро.

После того как я покинул дворец, Чжэн Сяосюй требовал от Дуань Цижуя моего возвращения, а после моего переезда в Тяньцзинь всячески помогал мне в привлечении на свою сторону различных милитаристов и политиканов. Однако он не оставил своей сокровенной мечты, особенно когда увидел несостоятельность всех других попыток. Это было хорошо видно по его отношению к Семенову.

Когда я заявил о своем намерении встретиться с Семеновым, Чэнь Баошэнь забеспокоился больше всего: как бы эта встреча не доставила неприятностей; а Чжэн Сяосюй нервничал и боялся, что я буду действовать с Ло Чжэньюем втайне от него. В конце концов именно Чжэн Сяосюй стал осуществлять связь с Семеновым.

Больше всего Чжэн Сяосюя интересовали связи Семенова с великими державами. Когда Семенов хвастал тем, что ему помогают великие державы, и когда вмешательство иностранных держав во внутренние дела Китая приняло широкие масштабы, Чжэн Сяосюй решил, что нужный момент настал, и с большой радостью свел Семенова с Чжан Цзунчаном.

От ожидания, что Семенову окажут помощь иностранные державы, Чжэн Сяосюй постепенно перешел к надеждам на усиление вмешательства Японии во внутренние дела Китая. Изменив свои позиции, он, тем не менее, смотрел дальше, чем Ло Чжэньюй. Ему не было дела до "резиденции" Мино и японского штаба в Тяньцзине, его целью был Токио. Однако Чжэн Сяосюй не считал Японию единственным потенциальным помощником, он лишь полагал, что она является первым помощником, первым "гостем открытых дверей". С моего согласия и разрешения японского посланника Ёсидзавы он отправился в Японию, где установил связь с армией и с Обществом черного дракона. Вернувшись, Чжэн Сяосюй с большим удовлетворением докладывал мне о том, что большинство влиятельных лиц выражает сочувствие моей реставрации, а также проявляет интерес к моим планам на будущее. По его словам, оставалось ждать момента и просить помощи.