Последний император

Почему не в Шэньян? Каеисуми снова с улыбкой объяснил, что нужно для этого лично поговорить с Итагаки. А почему в Люйшунь? По словам Каеисуми, в районе Танганцзы много "бандитов" и очень неспокойно, уж лучше жить в Люйшуне. Это большой город, где имеются все удобства. Я согласился с ним, в тот же вечер сел в поезд и на следующий день утром уже был в Люйшуне, где остановился в гостинице "Ямато". Все повторилось сначала. Нас снова поместили на второй этаж и не разрешили спускаться. Каеисуми и Амакасу твердили мне одно и то же: вопрос о новом государстве еще не решен, не нужно торопиться, придет время — и меня пригласят в Шэньян. Прошло несколько Дней, и Чжэн Сяосюй и его сын Чжэн Чуй получили такую же свободу, как Ло Чжэньюй. Теперь они могли даже поехать в Да-Лянь. Грусть исчезла с лица Чжэн Сяосюя, и он начал рассуждать также, как и Ло Чжэньюй, повторяя, что я император и действовать мне самому неудобно. Всеми делами должны заниматься они, и когда все будет готово, естественно, я благополучно займу свое место и, встав лицом к югу, стану принимать поздравления А сейчас, пока дело еще не прояснилось, лучше ничего не разглашать и никого не принимать. Хозяин здесь — Квантунская армия, и я, пока не взошел на престол, пребываю здесь в качестве гостя, а гости должны подчиняться хозяину. Я очень разволновался, услышав его слова, однако мне не оставалось ничего дру. того, как терпеливо ждать.

Фактически для этих людей, которые упрямо называли меня императором, день и ночь ломали из-за меня голову, я был не больше чем карточный король. Роль такого "короля" сводится к тому, что он может "побить" карты других партнеров и выиграть то, что поставлено на кон. Японцы хотели пойти "королем", чтобы урегулировать спорные вопросы с Западом и успокоить общественное мнение в самой Японии и за ее пределами; естественно, что до поры до времени они держали свой козырь в строгом секрете.

А Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй и их сторонники, стремясь отделаться от других претендентов и самим получить награду от японцев, намеревались единолично завладеть этим "королем"; они думали лишь о том, как удержать меня в своих руках. В этом и была причина моей изоляции, именно поэтому я был отрезан от внешнего мира. В Танганцзы Ло Чжэньюй хотел воспользоваться мерами ограничения, которые мне поставили японцы, чтобы помешать общаться с другими людьми, преградить возможные контакты с Чжэн Сяосюем и представителями Квантунской армии. Но когда, приехав в Люйшунь, Чжэн Сяосюй завязал отношения с японцами и стал играть такую же роль, как и он, Ло Чжэньюю оставалось только с запоздалым благоразумием предпринимать меры, чтобы не допустить третьего.

Поэтому, ограждая меня от других, Ло Чжэньюй и Чжэн Сяосюй действовали заодно, но вели ожесточенную борьбу между собой, когда речь шла о заигрывании с японцами.

Закулисную сторону всего этого я в то время, конечно, не понимал, но чувствовал, что Ло Чжэньюй и Чжэн Сяосюй вместе с японцами хотят изолировать меня от других людей. Они не обращали большого внимания на Тун Цзисюня и Шан Яньина, который только интересовался гаданиями и молился Богу, а предпринимали строгие меры предосторожности по отношению тем, кто приезжал ко мне из Тяньцзиня. Они не церемонились даже с Вань Жун.

Покидая Тихий сад, я оставил распоряжение, в котором велел Ху Сыюаню следовать за мной на Северо-Восток, а Чэнь Цзэншоу — сопровождать ко мне Вань Жун. Узнав, что я в Люйшуне, все трое немедленно приехали в Далянь. Ло Чжэньюй направил человека, который нашел для них жилье, чтобы передать приказ Квантунской армии, запрещающий им приезжать в Люйшунь. Вань Жун усомнилась в существовании такого приказа и, решив, что со мной что-то стряслось, закатила истерику. Она заявила, что непременно поедет в Люйшунь, и только после этого ей дали разрешение приехать туда, чтобы повидать меня. Приблизительно через месяц Квантунская армия переселила меня в дом Сян Чжана, сына Шан Ци. Только тогда Вань Жун и двум моим сестрам разрешили поселиться вместе со мной.