Последний инка

Атауальпа обязывался заполнить всю комнату золотом до красной черты, а соседнюю, меньший покой, дважды загрузить серебром.

На все это ему давалось два месяца.

Скрепя сердце Писарро пошел на уступку и согласился, чтобы золотые и серебряные изделия не переплавлялись в слитки. Атауальпа на этом выигрывал: ведь блюда, вазы, статуи и прочие изделия из драгоценных металлов нельзя было спрессовать так плотно и тесно, как слитки.

И вот сотни скороходов устремились из Кахамалки во все уголки тауантинсуйского царства. Но не красные шнуры – нити вызова и боя – несли они правителям городов и областей. Инка призывал не к оружию. Он требовал золота. Срывайте золотую и серебряную облицовку со стен дворцов и храмов, опустошайте кладовые и сокровищницы, снимайте ожерелья и браслеты, диадемы и кольца. Спешно, ни минуты не медля, шлите все это в Кахамалку.

И, безропотно следуя велениям инки, великого и непогрешимого, его верные слуги приступили к делу.

Вскоре в Кахамалку поступили первые партии драгоценностей. Писарро потирал руки, любуясь золотыми дисками и блюдами весом в две-три арробы (на наш счет, двадцать – тридцать килограммов). По самой скромной оценке некоторые драгоценности стоили сорок – пятьдесят тысяч песо. А чтобы начеканить сорок тысяч песо, монетным дворам Испании потребовалось бы десять пудов золота!

Безрассудно было гасить испанскую алчность золотом. Чем больше поступало в Кахамалку ценностей, тем жарче распалялись сподвижники Писарро. Атауальпа действовал сгоряча, обещая своим тюремщикам в два месяца пополнить свои покои до красной черты. Не так-то легко было собрать и доставить семьдесят кубических метров золота, а испанцы не хотели ждать. Им все время казалось, что инка их обманывает и обсчитывает, что он намеренно затягивает «золотую жатву». Кто-то пустил слух, будто Атауальпа втайне разжигает всеобщее восстание и что золото он задерживает сознательно, желая усыпить бдительность испанцев.

Писарро открыто назвал инку интриганом и изменником. Атауальпа отверг это обвинение и предложил послать в Куско эмиссаров-испанцев, дабы те могли убедиться, что по его приказу там в спешном порядке собирают драгоценности.

ОТ КАХАМАЛКИ ДО КУСКО

Посланцы Писарро ехали много дней на юго-восток. Собственно говоря, не ехали, а плыли, но не по воде, а по суше. Послов несли на носилках. Послов бережно поднимали на заснеженные перевалы, спускали в глубокие ущелья, переправляли через стремительные горные реки. Но путь этот был легким. Ведь в царстве инков дороги – истинное чудо. Они прорезали всю страну из конца в конец, стягиваясь к Куско, тауантинсуйской столице. Довольно узкие (в ширину они были около двух саженей), эти дороги нигде не прерывались. Через болота они шагали по дамбам, через пропасти – по мостам. Порой они врезались в отвесные карнизы, порой змеились по склонам, порой вползали на крутые спины хребтов, порой ныряли в длинные туннели. Кое-где вдоль дорог тянулись шпалеры плодовых деревьев, опасные участки были ограждены густым частоколом.

Испанцы не встречали ни повозок, ни людей. В стране Тауан-тинсуйю неведома была тайна колеса.

Попадались ламы, навьюченные всевозможным грузом. Но чаще всего тяжелые вьюки плыли на людских головах. И вот что удивительно. Испанцы, лежа на носилках, задыхались на головокружительных андийских высотах, им не хватало воздуха, у них бешено билось сердце, звенело в ушах, а тауантинсуй-цы, быстрые и легкие, как кошки, без труда взбегали на огромные кручи с паланкинами, в которых покоилась их живая ноша.

Через каждые двадцать – двадцать пять миль путники имели возможность отдохнуть и подкрепиться на тампо – почтовых станциях его величества инки.

Кипукамайоки читает«узелковую книгу»

И почта работала в Тауантинсуйю отлично, куда лучше, чем в Испании… Правда, «почтальоны» передвигались пешком. Точнее, не пешком, а рысью. В особых школах готовили легконогих часки – юношей-гонцов, которые передавали новости по эстафете.

У каждого часки вокруг пояса была повязана веревка с узловатой бахромой, и эту бахрому тауантинсуйские грамотеи «читали» как книги. Такие узелковые книги назывались здесь «кипу», грамотеи же, умеющие по ним читать, именуются «кипукамайоки».

Кипу же было устроено так. К довольно длинной веревке прикреплялись тонкие шнуры. Много шнуров, порой более сотни. На шнурах завязывались на разном расстоянии от скрепляющей их веревки маленькие узелки. Узелки обозначали определенные числа; самые большие числа завязывались вверху, самые ничтожные – на концах шнура.

Шнуры эти были разноцветные, и каждый цвет имел свое значение. Бурый цвет был цветом картофеля, белый – серебра, желтый – золота, красный – боевых действий.

Если далекую границу переступили враги, оттуда шло в Куско срочное донесение. Столичный кипукамайоки, перебирая шнуры, легко добирался до сути узелковой депеши. На красном шнуре он нащупывал два узла вверху и три узла внизу и докладывал тауан-тинсуйским военачальникам: «Двести тридцать неприятелей перешли наши границы».