Последний Исход

– Документы, – сипло пробурчал охранник, охрипший после препирательства с группой монахов. Бумаги, подтверждающие их принадлежность к храму Омара, разрушенному в Фардосе, оказались неправильно оформлены, и монахов не хотели пускать в город. Несмотря на войну, Сикелия продолжала оставаться центром бюрократии, царством бумаг и пропусков, в которых можно было утонуть быстрее, чем в зыбучих песках Холустая. В отличие от монахов у Арлинга документов не было вообще. У него имелись деньги, вырученные с продажи лошадей, и возможно, взятка решила бы все вопросы, но в нем вдруг проснулась жадность.

Он решил пойти легким путем – сказать правду.

– Я ищу человека по имени Джавад Ром, – кивнул он стражнику, подняв прикрытую капюшоном голову ровно настолько, чтобы были виды его рот и нос, но не глаза. – Он из девятого отдела, служит при наместнике. У меня для него срочная информация о Карателе. Секретная. Если хотите, задержите меня и сообщите господину Рому, что его ищет Арлинг из Балидета. А можете не усложнять себе работу и отпустить меня, я найду его сам.

Арлинг познакомился с Джавадом много месяцев назад, когда власти Самрии отправили их с Сейфуллахом в разведку к развалинам Балидета – проверить слухи о падении города. Джавад Ром был глазами Канцлера в Сикелии и занимал высокое положение в кучеярском обществе. Именно он должен был определить необходимость высадки Жестоких на Южном Континенте. До Балидета Джавад не дошел. Попав в плен к керхам, он лишился глаза и нескольких пальцев. Арлинг спас его вместе с командиром Евгениусом, когда случайно оказался на Ладони Мира, где керхи пытали пленников. В благодарность за спасение Джавад обещал Регарди любую помощь. Сейчас Арлинг собирался ей воспользоваться, но уверенным в успехе не был. Во-первых, раненый драган мог и не дойти до Самрии, сгинув в пути. Во-вторых, попав в столицу, он мог не вспомнить слугу молодого купца из Балидета. С тех пор как они расстались у подножия Исфахана, утекло немало времени. И, в-третьих, городская охрана могла не знать Джавада Рома из службы Педера Понтуса. Сказав, что он из девятого отдела, Арлинг импровизировал. В-четвертых…

Стражник запустил пятерню под войлочный доспех и лениво почесал грудь. От него остро пахло потом и сомнениями. Очевидно, его смена заканчивалась, и ему не хотелось трудностей. Однако судя по тому, что он еще не отправил Арлинга восвояси, имя Джавада ему о чем-то говорило. Смерив Регарди взглядом, он буркнул:

– У шпионов Джавада желтые ксивы. Твоя где?

– Потерял, – ответил Арлинг, сжимая кулак, чтобы не спугнуть удачу. – В Холустае угодил в зыбучие пески, выбрался, в чем мать родила. Все там оставил.

– Или складно врешь, или тебе повезло, – ухмыльнулся страж порядка. – Из холустайских клещей мало кто выбирается. Ладно, проходи в караулку, я скажу, чтобы о тебе сообщили господину Рому. Эй, женщина! Ты куда направилась, дорогуша? А документы?

И охранник уже занялся стоящей за Арлингом кучеяркой, которая суетилась у обоза с вещами и сворой ребятишек.

В караульной было душно, пыльно и пусто. Какой-то солдат проводил Арлинга внутрь и, привязав его верблюда к столбу у входа, велел ждать. Регарди кивнул и встал у окна, проигнорировав приглашение присесть на лавку. Он собирался наблюдать.

Самрия всегда отличалась от других городов Сикелии. Близость драганской империи, толпы чужестранцев на улицах, обилие построек из кирпича, завезенного из Согдарии, стук колясок и экипажей по каменным мостовым, кричащая мода – все это слишком сильно напоминало родину, чтобы вызывать ностальгию по утерянному Балидету. При этом Самрия оставалась столицей кучеяров, и терпеливый наблюдатель мог очень скоро различить ее истинные черты сквозь чужеземный грим, нанесенный драганами. Мраморные купальни, богатые бани, хрустальные фонтаны, многочисленные беседки и павильоны из мрамора и красного камня, каналы, прорезавшие город, словно узоры татуировки, декоративные водоемы и сады, разбитые на крышах домов и террас, наполняли улицы Самрии упоенным разнообразием звуков и ароматов. Арлинг не видел буйства красок, сияния зеркальных водоемов и яркости линий, которые описывали ему иман и Сейфуллах, но слышал шепот зеленой листвы в садах и журчание воды в фонтанах, ощущал запах солнца, отражающегося от белого мрамора и освежающую прохладу, которую приносили порывы ветра со стороны моря. Он полагал, что война изменит лицо Самрии, но столица Малой Империи оставалась прежней. Она не была похожа на город, готовящийся к осаде. Сердце Самрии билось ровно и безмятежно, словно армия Карателя не готовилась сравнять город с землей.

Регарди прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Заканчивалась весна, и в городе отцветали сады. Как резко их ароматы контрастировали с безжизненными запахами пустынь. Арлингу показалось, что он попал в парфюмерную лавку, где разом открыли все склянки. Его так долго учили, что плохих и хороших запахов не существует, что он почти забыл о том, что ароматами можно просто наслаждаться, не пытаясь определить их значение или источник.