Последний из Баскервилей

– Понятно… – она кивнула, соглашаясь. – Он мог тогда остановить своего хозяина, но струсил. Однако та веревка уже сгорела в кухонной печи. Доказать ничего не удастся. И дело даже не в этом.

Взгляд Полины по прежнему был совершенно спокоен, словно не она только что призналась в трех убийствах и не совершила четвертое у меня на глазах. Девочка стояла, кутаясь в серую куртку на пару размеров больше, чем надо, смотрела на меня и слегка улыбалась.

– В чем же? – спросил я.

– В том, что у меня третий месяц нет месячных, мистер Ватсон. Надо объяснять дальше, или вы сами всё поймете?

Эпилог

– Да, Ватсон! Моральный выбор, который стоит перед сыщиком, иногда бывает очень непростым, – сказал Холмс, раскуривая свою трубку. – Вы тогда действовали правильно и практически закончили дело, просто второй преступник сделал свой последний шаг очень быстро и расправился с первым. То, что не было доказательств, в данном случае не так важно. Эту девочку всё равно оправдал бы любой суд присяжных, а главный негодяй и так наказан. Но почему вы завели разговор об этом случае?

В ответ я молча протянул ему два вскрытых конверта, которые принесли с утренней почтой. Холмс взял их, какое-то время разглядывал, потом развернул первое письмо:

"Здравствуйте, мистер Ватсон!

Если вы читаете эти строчки, значит все закончилось плохо. Доктор Мортимер говорит, что всё будет хорошо, но он совсем не умеет врать. Поэтому я решила, что напишу письмо, потом передам его моей приемной матери, а она потом передаст вам. Или не передаст, если мне повезет.

Я очень расстроилась, когда увидела мертвого Цезаря. Так звали собаку, которую вы убили. Дело в том, что я долго следила за Джеком и разобралась в его вешках, обозначающих проходимые места. У меня получилось пройти в глубину болота и там был Цезарь на цепи. От меня пахло Баскервиль-холлом, он принюхался, заскулил и завилял хвостом. Тогда я дала ему пирожок и мы подружились. Это был мой единственный друг. Потом я часто носила ему кости, вот он и прибежал к поместью меня искать. Он не был злым, но наверное, так будет лучше. Он ведь все равно погиб бы.

Я нисколько не жалею о том, что сделала. Не жалейте и вы.

Полли Бэрримор."

Второе письмо тоже было довольно коротким:

"Здравствуй, Джон.

Тяжело писать об этом, но я должен это сделать. Полины больше нет. Мы отправили ее в хорошую клинику в Лондон, но… Врожденная патология, ничего нельзя было поделать. Однако ее ребенка удалось спасти.

Оказалось, что Степлтон женился на ней. Закон разрешает брак в таком возрасте с согласия родителей, или опекунов. В завещании, составленном за два месяца до его гибели, было указано, что он признаёт будущего ребенка Полины своим наследником. Он, по видимому, очень хотел сына и его мечта сбылась, хотя ценой стала его собственная жизнь.

Помнишь, ты мне говорил про то, каково на самом деле проклятие рода Баскервилей? Ты был совершенно прав. Он получил, что хотел и потерял все остальное. Суд назначил опекуном мальчика приемную мать Полины, миссис Бэрримор.

Всегда твой, Джеймс Мортимер."

Холмс аккуратно вложил оба письма в конверты и вернул мне, а потом молча принялся раскуривать свою трубку.

Клуб джентльменов

Предисловие