Последний из Бессмертных

Они шли через анфиладу залов, и Иваном все глубже овладевало чувство гнетущей тоски, словно он ощущал шепот, исходящий от окружающих, расступающихся перед ним и Флорой. Он, конечно, не читал их мысли в буквальном понимании, но воспринимал эмоциональный настрой каждого из присутствующих, – мнемонические эманации сотен собравшихся накладывались одна на другую, но разнообразия не наступало, лишь усиливался невнятный шум, окрашенный в тоскливые, равнодушные тона…

Ощущение не являлось фантомным. Таманцев уже имел возможность неоднократно убедиться, что новые способности рассудка – не бред больного сознания, а лишь еще одно проявление реальности, ранее недоступное, а теперь воспринимаемое остро, почти болезненно.

Он был уверен, что Флора давно научилась абстрагироваться от сотен накладывающихся, усиливающих взаимное воздействие аур, но для Ивана все происходящее являлось новым, важным, и тем сильнее становилось ощущение тоскливой пустоты…

Таяли блеск и великолепие архитектуры, гасли спецэффекты, на первый план сознания выдвигалось мнемоническое восприятие, и обострившиеся чувства, теряя связь с реальностью физических тел, взамен получали новое качество ощущений: машинально шагая вровень с Флорой, Таманцев начал воспринимать оттенки эмоционального настроя окружающих.

Ему стало страшно.

Иллюзии бились в рассудке, растворяя в миражах сознания стены строения. Теперь он видел огромное мелководное озеро с мутной водой, заключенное в кольцо неприступных скал. Над мутно-серой зеркальной гладью медленно поднималось кружево испарений, формируя фантомные очертания человеческих фигур, бредущих по колено в воде. Все они казались похожими, как близнецы или клоны, но туман, струящийся над зеркальными, неподвижными водами, объединял и выдавал различия: серые тона означали равнодушие, наступившее вследствие моральной усталости, потери смысла бренного существования, но, не позволяя серости затопить все сущее, поглотить с головой сотканные из испарений-мыслей фигуры, рябью пробегал страх. Они боялись потерять свое гарантированное существование, боялись в большинстве неосознанно, на уровне инстинкта неприятия смерти, панического ужаса перед ней, и уж совсем мелкими на открывшемся фоне выглядели и воспринимались робкие, почти неотличимые от составляющей фигуры субстанции порывы сиюсекундных желаний, чаяний, истертых временем надежд…

Еще одна ловушка вечности, в которую попали души людей.[10] Им незачем и некуда рваться, в жизни нет иных проблем, кроме саднящей скуки, даже борьба за существование не играет роли и не имеет смысла, ведь за них все сделают машины, обеспечивающие людей максимумом удобств и не требующие ничего взамен.

Жуткое, стылое озеро…

В рассудке Таманцева творилось что-то неладное.

Он ощущал себя бредущим по колено в мелководье безвременья, но его рассудок, еще живущий критериями кипящей жизни множества Обитаемых Миров, вносил свои коррективы в тягостную иллюзию, сотканную помыслами сотен окружающих людей.

Зеркальная гладь озера внезапно всколыхнулась, искажая фантомные фигуры, из центра ударил мощный гейзер, поднявшийся до высоты окружающих скал, окропивший их вершины серой моросью, Иван мысленно ужаснулся происходящему, но не в его силах было остановить процесс внезапных, глобальных перемен: фигуры, захваченные бьющим ввысь гейзером, рвало в клочья, – подсознание Таманцева, постоянно ищущее ответ на многие вопросы, уже определило структуру грядущей вероятности, – замкнутый мир будет вторично открыт, но сила, грозящая взорвать зеркальную гладь забвения, все еще оставалась безликой, неопределенной, хотя и явно преследующей собственные цели, не обращающей никакого внимания на уносимые ввысь, разорванные фигуры…

…Возвращение походило на толчок, после которого иллюзии медленно и неохотно уступили место реальности, но за краткие мгновения погружения в грезы здесь что-то случилось.

Таманцев понял, что они с Флорой стоят неподвижно, а вокруг разрастается внезапно, необъяснимо вспыхнувшая паника, – сначала окончательно смолкли голоса, потом вдруг оборвалась, взвизгнув на полуноте, величественная мелодия, затем люди начали инстинктивно пятиться от Ивана, напирая друг на друга, а секундой позже, повторяя виртуальный взрыв, ударила тугая волна настоящей паники. Не отдавая себе отчета в совершаемых действиях, большинство присутствующих бросились вон из залов, они сбивали друг друга с ног, стремясь к выходам, желая только одного – убежать как можно дальше от источника напугавших их мыслей.

– Иван, что ты делаешь?! Прекрати!

– Флора, давай уйдем, – хрипло выдохнул Таманцев. – Я не специально…

– Пойдем. Сюда. – Шодан проявила свойственное ей в критических ситуациях хладнокровие, увлекая Ивана к одному из запасных выходов, куда не ринулась толпа.

Оказавшись в небольшом пустующем помещении, они отдышались.

– Что произошло? – Таманцев считал, что внезапное помутнение рассудка касается только его лично, и никак не предполагал подобного резонанса.

– Ты Тень. Не забывай этого.