Последний из Двадцати (СИ)

— О, ты столь нетерпелив, колдунчик? — Руну на миг показалось, что у него получилось — и её собственная вера в собственную победу пошатнулась. Правила, напомнил ему Мяхар. Проигранец никогда не предложит игры, в которой его нельзя победить. Будет мухлевать, жульничать и блефовать — ведь если ты не сумел поймать его на шельмовстве, правила не нарушены.

— Но ты прав! Мне уже не терпится показать тебе всю твою — и его! — ничтожность на моём фоне.

Бесовка хищно оскалилась в усмешке, резко развернулась. Поляна за её спиной, где мгновение назад цвела трава тотчас же обратилась почти пустым полем. Змеёй вдруг заворошились крохотные края проступающих из под земли стен.

— Что это?

— Замок. Ты играл когда-нибудь в замок?

Глаза нечистой озорно заблестели. Рун лишь кивнул в ответ. Детская игра родом из Вирании — кто её тогда привёз? Парень не помнил. Помнил лишь, как у него раз от разу чесались руки раскладывать лист, выстраивать из каменных блоков стены будущего лабиринта. Делать это при помощи магии было интересней — всякий раз получалось что-то новое и необычное. Герои. Карточки комнат. Сокровища. Почти без волшебства, чуть ли не на своей кровати можно было разыграть настоящее приключение!

— Вижу, что играл. Значит, правила уже знаешь.

Последний из Двадцати вновь кивнул. Всё просто — нужно было вырваться из замка, полного чудищ, ловушек и совершенно неожиданных встреч. Всё просто, когда играешь в это в своих покоях с вредной, но симпатичной девчонкой-соседкой.

Бесовка на такую походила меньше всего.

Разум бушевал, закусил удила призрак старого Мяхара. Старик привык раскинуть картишки, ухмыльнуться, подмигнуть самой удаче — и вытащить её за хвост прямо из лап завывающих от обиды проигранцев. Ведь если они не заметили шельмовства, так значит им тут и не пахло. С замком совсем иное дело — детская настольная игра. Руну казалось, что призрак чародея вот-вот хрипло проговорит, что это — не по правилам…

Бесовка будто читала их мысли, наслаждаясь замешательством, смотрела как юный чародей с ног до головы покрылся холодной испариной. Невинно хлопая глазами, она будто вопрошала у них — разве настольная игра не азартна? Разве здесь нет карт, костей, и возможности смухлевать? Пожала плечами, словно давая понять, что нет в том её вины, если они не знают как это сделать.

Рун нехотя смотрел, как возносятся крохотные фонтаны, в нишах стен появляются пылающими спичками неведомой силой зажжёные факелы. Тут и там, словно грибы после дождя, растут кукольные кровати, столы и стулья. Высится трон в тронном зале — комнате, с которой начинают все игроки. Особняком торчала арена — место, куда швыряли игральные кости. Он посмотрел на Ска — механическая кукла была бесстрастна, словно давая ему понять. что он сам загнал себя в эту ловушку, а она… она не знает, что делать дальше, кроме как сканировать вся и всё вокруг себя.

Чародей всеми фибрами души чуял затаившийся в глубине жёлтых глаз бесовки подвох. Тот и в самом деле не заставил себя ждать. Подвох ширил и без того уже некрасиво широкую улыбку бесовки. Она схватила его за руку, дёрнула на себя — бросившаяся ему на помощь Ска врезалась лишь в непроницаемую стену.

Юного чародея охватило головокружение, но уже через мгновение он понял, что сидит на огромной ладони бесовьей матери. Та склонилась к нему так, будто готова была проглотить. Ей не нужна была даже магия, чтобы одарить его размерами жука.

— Ты смотришься таким милым, мой маленький колдунчик. Миленьким, маленьким и… жаль, что ещё не до конца моим. Не бойся, я это быстро исправлю.

— Это не по правилам! — Рун выкрикнул, взмахнув руками. Ужас ещё только раскрывал глаза, пробуждаясь ото сна, а уже успел нагнать понимания того, что бесовке достаточно лишь сжать кулак, чтобы последний из Двадцати стал лишь кровавым пятном.

— Правила ничего не говорят о том, какого росточка должен быть игрок. — бесовка извивалась, стоя на одном месте. Все же попытки Руна встать на ноги напротив были обречены. Его швыряло из стороны в сторону, будто в жутчайший из штормов. Перед глазами всё тряслось — бьющаяся о невидимую стену Ска казалась бесконечно далёкой. Из последних сил он хватался — то за мизинец, то за большой палец, обхватывая их обеими руками.

Чертова сука! На языке юного чародея поселилась с сотню проклятий. Наверняка, что-то подобное ей же кричали и все остальные.

Она перехватила его пальцами за шкирку, словно нашкодившего котёнка — ещё никогда Рун не чувствовал себя столь жалко и унизительно. Из головы, будто назло, не выходил несчастный купец, который, наверняка, испытывал что-то подобное.

— Не пугайся, мой маленький колдунчик! Я решила немного поднять ставки. Знаешь, что будет забавно? Если тебя проиграет твоя же собственная кукла. Вещь… превратит тебя в мою вещь. Что скажешь?

Рун ничего не сказал. Мастер Рубера, сумевший удержать самообладание, охолонил его и заставил замолкнуть — что проку пищать злословия, если тебя никто не услышит и не послушает?