Последний из Двадцати (СИ)

Обломки вдруг восстали, соединяясь в некое подобие человеческих фигур. Цепи, до того момента лежащие мёртвым грузом, со звоном лопнули, даруя пленникам свободу. Фигуры двигались неспешно и как будто бы нехотя, но Рун понял, что они окружают его со всех сторон. Обрывками цепей они связались друг с дружкой, лишая юного чародея путей к отступлению.

Ближе стоящий голем получил молотом в голову — заменяющий её булыжник смешно отскочил в сторону, застыл у ног каменного же собрата. Рун добил несчастного, вложив во второй удар как можно больше сил — молот расколол и без того нецелое тело на половинки. Парень пригнулся: с ним говорило шестое чувство, а у него со зрением всегда было хорошо. С виду медлительная тварь, оказалась несвойственно големам проворной. Каменные руки замолотили по воздуху — пусть и неумело, но шустро. Юный чародей чудом избежал удара от третьего соперника, но четвёртому ударил по ногам. Тот завалился в пропасть, утянув с собой и пятого. Последний из Двадцати отчаянно желал, чтобы и все остальные последовали их примеру. Не вышло — оставшиеся братья по мрамору не шелохнулись и с места, лишь зазвенели туго натянувшиеся цепи.

Через мгновение интуиция зашлась кабанисьим визгом: чародей растерялся лишь на мгновение, как его швырнуло, будто котёнка. Руна протащило по земле, пальцами он вцепился в скользкую поверхность, взглядом выискивая обидчика. Тот голем, которого он упокоил первым, сызнова был на ногах. В центре его царил ураган, стягивающий каждую утраченную частицу и возвращая её на место. Булыжник головы не менее смешно чем раньше подскочил и водрузился на каменную шею. Рухнувшие в пропасть тоже никуда не делись — их вытащили, как ни в чём не бывало. Страшно и неприятно звенели цепи.

Парень откатился в сторону, сбежав от прыгнувшего прямо на него голема: каменные ноги вонзились в землю, поднимая тучи пыли. Рун не успевая встать рубанул молотом-рукой наотмашь — противник, готовый вновь отвесить чародею доброго тумака зашатался.

Чародея швыряло из стороны в сторону. Долгие, изнуряющие тренировки мастера Рубера показались ему детской забавой. Каменные великаны окружали со всех сторон, осыпая градом ударов — Рун в который раз повторял самому себе что здесь боли не существует, она всего лишь миф, досужая фантазия, нелепое ожидание тела. Но каждый пропущенный выпад взрывался в нём едва ли не адской агонией. Вставая на ноги, последний из Двадцати бился из последних сил — големы крошились, падали в пропасть, не выдерживали и разваливались на части — но сколько бы он не старался, каждый раз они собирались вновь.

Насмешка виранской колдуньи.

Издёвка.

Думай, пожимает плечами старый Мяхар, не желая идти на поводу у ученика и хоть в чём-то ему помочь. Мастер Рубера, в кои-то веки, проявил завидное с ним единодушие.

Камень. Руна обдало горячим крошевом, когда он в очередной раз развалил противника. Усталость дикой лисицей подбиралась откуда-то из-за спины, обещая в скором времени лечь тяжким грузом на плечи. Голем навис над Руном громадой своего могущества, беспощадно обрушив на чародея свой кулак. Парень блокировал, в тот же миг вильнул в сторону — каменные собратья не желали ждать, когда один из них наиграется с ним. Они хотели Руна все и сразу.

В область живота как будто вонзили клинок — Рун потерял равновесие и концентрацию, попятился. Следом левое плечо взорвалось болью. Подобие ног, что у него сейчас было, согнулись от той мощи, что пришлась на спину.

Камень. Форма…

Он как будто играл с самим собой в угадайку. Боль, что плотно вцепилась в разум чародея, отступала спешно, но нехотя. Очередной удар выбил из Двадцатого дух сопротивления. Отчаянно и теряя всякую надежду, парень свесился через край — его противникам следовало отвесить ему лёгкого пинка, чтобы окончательно закрепить свою победу.

Что они и сделали. Рун из последних сил вцепился отростками мнимых пальцев в край. Глянул вниз — бездна, бесконечно мрачная и голодная готова была с радостью принять его в свои объятия. Каменные воины возвышались неотвратимостью, тускло блеснула связывающая их цепь.

Рун страшным усилием подтянулся, бросил своё тело, обратил ладонь руки в нечто похожее на крюк — тот вонзился аккурат в стык звеньев. Дёрнувшиеся от неожиданности големы непроизвольно вытащили его назад. Цепь натянулась, когда Рун, будто выброшенная на берег рыба что есть сил потянул её на себя в надежде высвободить руку. Не выдержав, та звонко лопнула, прыснув осколками звеньев в разные стороны. Чародей инстинктивно закрылся рукой.

Камень. Форма. Цепь…

Головоломка сложилась, явив в сознании последнего из Двадцати счастливую улыбку. Голем, оторванный от собратьев как будто выглядел обескураженным, когда Рун пинком ноги развалил его без особых усилий. Резко он развернулся к оставшимся, уже понимая, что их судьба предрешена.

Наверно, будь у проклятия и в самом деле хоть что-то человеческое, оно бы взвыло от отчаяния…

Глава седьмая — Храпуны