Последний из Двадцати (СИ)

Парнишка перебирал в голове всё, что только было возможно. Едва ли не со слезами на глазах, в каком-то диком отчаянии он пытался разгадать загадку счастья. Мяхар не отвечал — насадил на крюк ком холодной маны. Он не отвечал, но мальчишка точно знал, что говорит неверное. Старый разбойник, словно издеваясь, опробовал на вкус его догадку, что счастье — оно в тех, кто рядом. Опробовал и поморщился. Рун не сдавался — счастье в его следующей догадке ходило под маской дружбы. Мяхар лишь хмыкнул.

Словно умирающий из последних сил воин, мальчишка выдавил из себя, что счастье — это магия и выдохнул. Ему вдруг показалось, что за время размышлений он страшно вспотел и вымок.

Он сдался, но никто не обратил на это внимание. Ветер был всё так же быстр и вездесущ, Мяхар налаживал снасти, ковёр звонко хлопал кисточками на краях.

Старик забросил удочку — леска нырнула не вниз, а ушла вверх, в ближайшее облако. Рун смотрел за происходящим с открытым ртом. Будто чародей решился показать ему доселе невиданный мир. Воображение работало за него — над головой не небосвод, а бескрайний простор космического океана. Будто и нет никакой стены, что защищает их Шпиль и поданных от всех ужасов, что снаружи. Юнец смотрел во все глаза — то на старика, то на удочку в его руках. Как будто внутренний охотничий инстинкт заставлял его ждать, когда законная добыча клюнет на наживку. И тогда…

Что тогда? Парень не знал, просто решил довериться тому, что увидит.

— Счастье, — крякнул старик, вставая во весь рост, — вот за ним-то мы с тобой сейчас и летим, слышь, малой?

Рун кивнул в ответ. Возвращение к разговору показалось ему странным и как будто неправильным. Мяхар вдруг схватил удочку обоими руками — её дёрнуло вперёд. Словно она ожила и единственным её желанием было вырваться из цепкого плена рук старого чародея.

Как будто в самом деле что-то понимая, Рун бросился на помощь. По-своему, по-детскому, глупо и неразумно. Обхватил старика тонкими руками вокруг живота, принялся изо всех сил тянуть на себя.

Импровизация молчала, вся магия, что томилась в юном теле и норовила сплестись в многосложные заклятья, оказалась бессильна. Нерешительность заставила его действовать так, будто он простой мальчишка с ближайшего села, а не один из Двадцати.

Потом за это, конечно же, будет стыдно. Окажись на месте Мяхара Рубера — уже пришлось бы делать три десятка отжиманий с плетением.

Старик был добрее мастера фехтования. Стиснув зубы, он тащил с неба — что? Рун на мгновение отвлёкся и посмотрел. На том конце удочки, пойманная на крюк, была самая настоящая звезда. Не видь мальчишка этого собственными глазами, счёл бы это несуразным сном. Где и когда это видано — тащить удочкой звезду?

Здесь и сейчас.

Грязные ботфорты сапог впивались в ворс ковра, пачкая и оставляя на нём в следах едва ли не комья земли. Когда это старый маг успел так изгваздаться, Рун не знал и знать не хотел. Следуя его примеру, парень повалился на спину — пойманная звезда не желала покидать небосклон. Руну казалось, что небеса над головой разразятся громом — детская фантазия попросту не могла представить себе мир иначе. Как можно что-то вырвать так, чтобы оно не разломалось? Мяхар же, когда мальчишка признался ему в подобных рассуждениях, лишь заметил, что парень никогда не дёргал морковку из земли.

За спиной была пропасть — Рун оглянулся назад и лишь увидел тряпичный, трепещущий край. За ним — бесконечность простора, километры лесов, монетки редких озёр и нити ручьёв с реками. Ещё чуть-чуть, говорила пропасть — и я поглощу тебя, наглый мальчишка! Немедля отступись или будет хуже!

Парень зажмурился, боясь смалодушничать и закричал — то ли от вдруг заполнившего его с ног до головы отчаяния, то ли от неимоверного для его роста и тела усилия.

Вытяните, смеялся страх. Сейчас вы вытяните звезду — и она сверху ударит по вам метеором. Если не сорвётесь вниз сами, будто переспелые груши, то ваша "добыча" врежется, словно снаряд — и тогда вы уже рухнете наземь. Успеешь ли ты, мальчишка, юркнуть в сторону, обратиться птицей, воспарить вверх?

Рун не слушал, Рун тянул.

Небеса чавкнули. Будто кто-то раздавил в кулаке яйцо. Парнишке казалось, что стоит ему сейчас хоть на мгновение открыть глаза, как он увидит над собой лопнувшее небо. Что медленно, словно ленивая муха, небосвод начнёт ронять наземь осколки небесной тверди, а взору откроется ужасная, источающая кровь, рана бытия.

Мальчишка дёрнулся, подался назад, но не упал вопреки собственному ожиданию — старый Мяхар держал его за плечи. Рун проморгался, посмотрел старику за плечо — купол стены и сам небосвод никуда не делись. Может, всё ему просто приснилось?

Мысль казалась как здравой, так и правильной. Всегда так — обещаешь самому себе не спать, а до самого солнца играться с заклинаниями, а вдруг обнаруживаешь себя спящим, на подушке и под одеялом

За спиной старого разбойника нечто источало свет, как тысяча свечей.