Последний из Легиона

Солнце показалось над гребнем леса, позолотив острые, как пики, верхушки елей. Самое время для визита. Эл тронул поводья циклопарда, и хищник болот мягкими прыжками направился в сторону посёлка. Он отталкивался лапами, не производя никакого шума, взмывал в воздух, вытягиваясь в струну, так что казалось, будто животное замирало, а затем плавно приземлялся — лишь для того, чтобы чрез мгновение снова оторваться от земли. Огромный шестилапый зверь не выглядел неуклюжим. Напротив, он являл завораживающее зрелище, удивительным образом сочетая мощь самца гориллы и грацию пантеры. Не прошло и минуты, как циклопард доставил седока к первому дому заброшенного поселения. Здесь, повинуясь воле некроманта, он замедлил ход и перешёл на шаг, скользя между развалинами и втягивая большими влажными ноздрями утренний воздух. Периодически зверь издавал похожее на чихание фырканье — так он выражал недовольство запахом, исходившим из подвалов. Эл отлично понимал животное: он тоже чувствовал густой, тошнотворный смрад, напоминавший о зитских бойнях. Он направлял циклопарда лёгкими движениями, пока тот не оказался возле одноэтажного здания с проваленной крышей — единственного, сложенного из кирпича. Бурые стены покрывали мох и плющ, бурьян доходил до середины дома, почти скрывая зиявшие, словно кариес, оконные отверстия. Здесь демоноборец спешился, мягко спрыгнув в траву. Держа револьвер в опущенной руке, он двинулся к дверному проёму. Именно в этом здании, если верить воспоминаниям ныне покойной обезьяны, скрывался основатель выводка, прокажённый рыжий бродяга. Отодвинув затянутой в перчатку рукой ветки разросшейся ракиты, Эл вступил в дом. Судя по вони, внизу находилось несколько вампиров — возможно, десяток. К счастью, они теряли свою силу после восхода, даже оставаясь в темноте. Так что, если они даже проснутся и захотят защитить своего предводителя (а таковая вероятность имелась), демоноборцу предстояло иметь дело не с чрезвычайно сильными монстрами, а с обычными людьми. Во всякой случае, в отношении их физических параметров.

Отыскать вход в подземелье не составило труда: он был даже не замаскирован. Гнилая доска, покрытая привязным бечевой дёрном, выполняла роль люка. Эл отбросил её и заглянул в темноту. Его глаза, некогда претерпевшие сложную операцию и являвшиеся ныне сочетанием биоинженерии и высоких технологий, отчётливо различили лежавших прямо на земле стригоев. Чудовища располагались в два аккуратных ряда — так мальчишка раскладывает оловянных солдатиков, убирая их в коробку до следующей игры. Все монстры спали. Окинув их взглядом, демоноборец нахмурился: ни один из вампиров не походил на рыжего старика. Но Эл не сомневался: именно в этот барак возвращалась перед рассветом обезьяна прокажённого. Она делала это множество раз, и маршрут всегда оставался неизменным. Ошибки не было: некромант явился по адресу. Вот только птичка почему-то выпорхнула из клетки. Эл уже собирался распрямиться и излить досаду каким-нибудь исключительно яростным способом, когда неожиданно для себя встретился взглядом с неестественно-светлыми глазами одного из стригоев.

В этих уставившихся на него зенках сквозило безумие, основу которого составляла неуёмная жажда человеческой крови. Это желание читалось мгновенно и совершенно отчётливо. Эл едва успел подумать, что никак не мог разбудить вампира, поскольку с восходом солнца уснувшие стригои почивают довольно крепко, а он действовал тихо, как упырь извернулся, и в его руках оказался заряженный бельтом арбалет, который он до сих пор прятал под своим телом. Щёлкнул спусковой механизм, ударила тетива, и демоноборец успел только податься назад — очень быстро, однако не так, как короткая стрела, которой нужно было преодолеть всего три метра.

* * *

Сияние полной луны довольно сносно освещает открытую местность, но оно не способно рассеять тьму, царящую под кронами деревьев в густом лесу. Это очень скоро поняли Ланс и Мирда, оставшиеся в одиночестве посреди чащи. Правда, одиночество их длилось недолго: не прошло и десяти минут после того, как дети спустились с дерева, как лес вокруг наполнился звуками, а между стволами и в ветвях загорелись парные огоньки чьих-то любопытных глаз. Любой обитатель Пустоши знал, что обитатели чащоб не отличаются дружелюбием. По сути, смерть Ланса и Мирды была лишь вопросом времени, причём не очень длительного.

Дети стояли в темноте, не зная, что делать и куда податься. А главное, они были достаточно большими, чтобы понимать: им не выбраться! До них долетали вздохи, рычание, шуршание и стрёкот — ночь приближалась к детям, обступала, протягивала невидимые во мраке щупальца. Ланс и Мирда не заметили, как плотно прижались друг к другу, вглядываясь в черноту леса. Их одежда промокла от пота, по лицам катились крупные капли, сердца бились неровно, то замирая, то пускаясь в галоп.

Девочка отвела дрожащей рукой (так страшно не было, даже когда стригои приходили по ночам в город и царапали ставни длинными, острыми когтями) влажную прядь со лба и украдкой взглянула на Ланса.