Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе

Нарраганзетов разнуздали и дали им возможность пощипать ветки деревьев и кустов, рассеянных по вершине холма. Дункан разложил остатки съестных припасов в тени высокого бука, горизонтальные ветви которого, точно большой балдахин, нависли над девушками.

Несмотря на то, что путники двигались безостановочно, один из индейцев все же успел пустить стрелу в запутавшуюся в чаще молодую косулю, убил ее и, отрезав наиболее вкусные части животного, терпеливо нес их на своих плечах. Теперь он и его товарищи поедали сырое мясо, разрывая его руками; только Магуа не принимал участия в этом пире; он сидел, по-видимому, всецело погруженный в глубокие думы.

Такая воздержанность, странная в индейце, особенно когда он может без труда утолить свой голод, привлекла внимание Хейворда. Молодой человек предположил, что гурон в эту минуту придумывает вернейший способ избавиться от бдительности своих товарищей. Желая помочь гурону придумать ловкий план, подсказав ему какую-нибудь мысль, Дункан вышел из тени бука и как бы без цели направился к Лисице.

— Разве Магуа недостаточно долго шел лицом к солнцу и все еще боится канадцев? — спросил Хейворд, делая вид, что он вполне уверен в дружеском расположении индейца. — Разве начальник форта Уильям-Генри не с большим удовольствием увидит своих дочерей раньше, чем новая ночь затмит в его сердце печаль о них, и он станет менее щедр на вознаграждение?

— Неужели к утру бледнолицые любят детей меньше, чем с вечера? — хладнокровно спросил Магуа.

— Конечно, нет, — ответил Хейворд, желая поправить свою невольную ошибку. — Правда, иногда белые забывают могилы своих праотцев, но привязанность родителей к детям никогда не умирает.

— А мягко ли сердце седовласого отца? Думает ли он, печалится ли о детях, которых ему дали жены? Он жестоко обращается со своими воинами, и у него каменный взгляд.

— Он бывает суров с лентяями и нерадивыми солдатами, но для трезвых и храбрых Мунро — справедливый и человеколюбивый начальник. Я знавал многих ласковых и любящих отцов, но мне никогда не приходилось встречать человека с сердцем, более полным отеческой любви. Конечно, Магуа, тебе случалось видеть старика только во главе воинов, я же видел, как на его глазах выступали слезы, когда он говорил о своих дочерях…

Хейворд оборвал свою речь; он не знал, чем объяснить странное выражение, которое внезапно мелькнуло на лице индейца, внимательно слушавшего его слова. Сперва молодому человеку почудилось, будто в душе дикаря пробудилась мысль о подарках, обещанных ему, но мало-помалу выражение радости сменилось на лице индейца отпечатком свирепого, злобного торжества, порожденного, очевидно, не алчностью, а другой страстью.

— Послушай, — сказал гурон, и лицо его снова застыло в невозмутимом спокойствии, — пойди к темноволосой дочери седовласого и скажи ей, что Магуа хочет с ней говорить. Отец будет помнить, что обещает его дитя.

Дункан подумал, что корыстолюбивый индеец хочет услышать новое подтверждение обещанных наград, и хотя медленно и неохотно, но все же двинулся к тому месту, где теперь отдыхали девушки. Подойдя к ним, Хейворд сообщил Коре о желании Магуа.

— Вам уже известно, чего хочет Магуа, — сказал Дункан, провожая ее к гурону, — поэтому не скупитесь, обещая порох и чепраки. Но помните, что спиртные напитки они ценят больше всего. Хорошо, если вы пообещаете дать ему также что-нибудь и от себя. Помните, Кора, что от вашего самообладания и изобретательности зависит ваша жизнь и жизнь Алисы.

— И ваша, Хейворд!

— Моя жизнь — дело неважное. Меня не ждет отец, не многие друзья пожалеют о моей печальной участи… Но довольно, мы подошли к индейцу… Магуа, вот та, с которой ты хотел говорить.

Индеец медленно поднялся и с минуту стоял молча и неподвижно, потом знаком показал Хейворду, чтобы он отошел, и холодно проговорил:

— Когда гурон беседует с женщинами, его племя закрывает слух свой.

Дункан колебался, не желая повиноваться, но Кора со спокойной улыбкой сказала:

— Вы слышали, Хейворд, чего желает индеец. Подите к Алисе, ободрите ее и расскажите о наших планах.

Кора выждала, пока молодой человек отошел, потом обратилась к гурону и с большим достоинством произнесла:

— Что Хитрая Лисица желает сообщить дочери Мунро?