Последний из нас

— Что?! — воскликнул Борис, — Вы, явно не бедствующий человек, имеющий всё, что пожелаете, жалуетесь на такие глупости? Да вы знаете, что такое одиночество?! — «Наконец-то, мне удалось вывести тебя из себя, теперь надо только слушать, и подкидывать палки в костёр» — подумал Зуммер, — Я! Я вырос вообще без родителей, я даже не знаю кто они! Я рос в детдоме, а знаете, какие детдомы в Республике?! О, конечно вызнаете, наверняка, наслышаны! Когда я вырос, мне сказали, что родители выбросили меня на помойку, в ведре мусора, как грязную, никому ненужную шавку. Уж поверь, я знаю, что такое одиночество! Когда тебя никто не трогает это уже хорошо! А когда тебя бьют? Просто так, ни за что, ради забавы, ради развлечения. И никто, слышите меня, никто не поможет, никто не заступиться!

Борис кричал уже на весь класс, брызжа слюной, и размахивая руками, он чеканил каждое слова, с таким отвращением, с такой нечеловеческой злобой, что всем стало не по себе. А когда злобный взгляд Бориса пересекался с взглядом Артёма, Захара, или же Зуммера, то они были не в силах выдержать его. Все отводили взгляд, словно были виновны в прошлом Тельцова. А он продолжал, уже никому не рассказывая лично, будто был в классе только он, и невидимый собеседник. Бог? Вполне возможно. Главное, что теперь его было не остановить.

— Унижение, боль, страх, это всё я испытывал изо дня в день. Старшие отбирали у меня еду, и били, издевались, все были сплошными изуверами! Я голодал, спал на картонке из-под коробки, было холодно, было страшно. Особенно туго приходилось девчонкам! Над ними издевались все, и даже охранник-педофил, вы можете представить себе этакую беззащитность? Уже тогда во мне росла та злоба, та ярость, что мечтала вырваться на свободу. В этом аду, я впервые влюбился, мне понравилась одна девочка. Я уже не помню, как её звали, слишком часто я получал по голове. Вся проблема была в том, что она нравилась и старшему. Когда он пришёл. Я заступился за неё! Да! Тогда я понял, что могу жить для кого-то. И меня избили, избили до полусмерти, около десятка человек. А её убили! Охранник, которому она пожаловалась. Директорша приказала убрать свидетеля, потому что чёртова проверка, должна была появиться в скором времени. От неё избавились. А мне даже не помогли. У меня была сломана рука, два ребра, выбиты зубы, сотрясение мозга, и ещё масса побоев. Тогда я понял, что стану следующим свидетелем, и решился на побег. Вилкой. Да, слышите меня! Вилкой, я заколол охранника. Эту жирную свинью я заколол вилкой в шею! Собаке — собачья смерть! Тогда я убил первого, это было только начало. Сбежав, я заключил сделку с наркоторговцем. Договор был таков: он меня лечит, я год на него работаю. Тогда у меня не было выбора, я был присмерти, я хотел, есть, жутко хотел есть! Вы понимаете, что такое голод? Когда осознаешь, что медленно умираешь, когда тело сводит судорогами. Наркоторговец помог мне, он научил меня драться, объяснил, как выживать в этом мире. За его помощь, я вынужден был торговать наркотиками, доставлять их, забирать. Курьер. Когда я начал тренироваться, когда я понял, что в этом мире выживает сильнейший, и нет разницы, сколько тебе лет, кто ты, и что ты делаешь, есть два варианта, либо ты сильный, либо ты мёртв. Я почувствовал в себе силу, я понял, что могу бороться, могу делать что хочу, и добиваться своих целей. Я ушёл с работы. Торговать дурью, было мерзко, отвратительно! А Захар, ты как считаешь? Нет? Не мерзко? Или деньги не пахнут?

Мухин не ответил, взбешенный Борис производил ужасающее впечатление, никто не мог даже слова вставить.

— Тогда я начал снова голодать. Выживать в грязных помойных улицах стало сложно. В городе прокормиться не так легко, будучи одиночкой. Крупные банды уничтожали мелкие, мелкие грабили одиночек. А я, я прослыл убийцей. Мало кто хотел связываться со мной, репутация неуравновешенного оказывала услугу. Я никогда не был лидером. Я был сильным, мог выжить, мог заставить кого-то, что-то делать для меня, но только под страхом, никто не поддавался моим уговорам. Я собрал группу, крепких парней, отморозков, убийц, воров, и решил использовать их. И знаете с чего я начал? Я спалил то проклятое место! Да, мы закрыли все двери и окна, и сожгли детдом! Все эти звери умерли в муках. Они молили о помощи, но никто не слышал их, никто не помогал. Почему? Потому, что я так приказал!

— Ты чудовище! — воскликнул Артём, подскочив со стула.

— Да? Ты смелый, мальчишка, не многие смогли сказать мне такие слова в глаза!

— Не называй меня мальчишкой! Я был в плену у туземцев, поверь, я не хуже твоего знаю, что такое боль, страх и унижение!

— Ошибаешься! Сколько тебе, лет? Явно больше, чем мне тогда! Я убил первого человека в одиннадцать лет, ты понимаешь, в одиннадцать! Ты не знаешь, каково жить одному, быть выброшенным на помойку собственными родителями!

— Ты безжалостно убил кучу людей, невинных, таких же беззащитных людей, как ты!