Последний из нас

Расположилась группа во втором, вагоне с головы поезда. Тут были поселены все вояки Красных, которым посчастливилось попасть на эвакуацию. В отличие от «чёрного плацкарта», и даже от плацкарта беженцев, которым являлся третий вагон с головы поезда, тут было чисто, всё убрано, прилично, также были купе. Группа заселилась примерно в середине вагона. С разрешения раздобревшего офицера, разведчики заняли два смежных купе. Пластиковую стенку, разделяющую комнатки, сняли сразу, получилось довольно хорошее пространство. Парни скинули вещи, и стали размещаться.

— Артём, на пару слов! — Ефрем кивнул на выход из купе.

Грачёв уже знал, что его ждёт разбор полётов, но когда он видел беспорядки учиняемые заключёнными, он об этом совсем не думал.

— Артём! Что ты себе позволяешь! — сразу вскипел командир, когда они вышли в тамбур. — Чему тебя, чёрт возьми, учили в таких ситуациях?!

— Действовать по обстоятельствам! — выпалил Артём, сквозь зубы.

Дерягин смутился, но лишь на какое-то мгновение, тем не менее, этого хватило, что бы Грачёв заметил.

— Мы должны быть предельно осторожны! Такие выходки ставят под угрозу всё задание.

— Там, в вагоне, людям грозила смертельная опасность, я не мог пройти мимо!

— От успеха нашей компании зависит куда больше жизней!

— Это скотство!

— Цель оправдывает средства! — цинично процедил Ефрем, вглядываясь прямо в глаза Артёму.

— Я не такой, как ты! — Грачёв оттолкнул от себя капитана, — У меня всё ещё есть сердце, и я не могу быть таким циничным, уродом, ясно?! Может только таких, и берут в разведку, но я в первую очередь человек! А ты никогда, никого не любил! Ты не знаешь, что такое людское добро, ты не знаешь хороших качеств, ты видишь во всех врага, и ищешь угрозу!

Артём видел, как в глазах собеседника вспыхнула ярость, но лишь на секунду, потом самообладание взяло вверх. Ефрем спокойно смотрел на Артёма, не выражая никаких эмоций, как и положено диверсанту. Артем, тяжело дыша, развернулся, и вышел в коридор.

В купе он опёрся о стену перед зеркалом, и посмотрел на себя. Гладковыбритое лицо раскраснелось, рассечённая скула ещё кровоточила, ноздри раздувались широко. Артём глубоко вдохнул, затем выдохнул. Успокоился. Достал бутылку из рюкзака, налил немного воды в кружку, выпил, затем смыл кровь с лица.

— Шрам будет, — констатировал Борис, хлопнув по плечу сослуживца, — С боевым просвещением, — и самодовольно хмыкнул.

Артем, молча, стянул рубашку, и Борис прекрасно имел честь видеть шрамы на спине парня. Розовые рубцы полосовали всю спину, от шеи до поясницы, сильные ожоги, всё ещё красные. Сказать, что Тельцов был удивлён — ничего не сказать. Даже Захар ошеломлённо смотрел на Грачёва. Артём видел их удивлённые лица в зеркале, но удовольствия ему это, конечно, же, не приносило. Он снова умылся, растерев водою шею, и натянул чистую белую рубашку.

Борис с Захаром по очереди покинули купе, оставив Артёма в гордом одиночестве.

* * *