Последний из рода Ашина (СИ)

Чем там были известны половцы, кроме своих набегов? Половецкие пляски красивых девушек? Лицо исказила гримаса ненависти. Будут вам пляски. Сердце требует какого-то движения.

— Бузлар, — зову мальчика, — Тащи свой инструмент, как она там называется. Ну, эта палка, две струны и смычок. И позови Ашура, я видел у него дудочку или свирель.

К костру подбежали не только юноши, но и подтянулась вся остальная братва с сотником Тамызаком, который остался с нами.

Быстро объяснил ребятам, какую мелодию я хочу услышать. Парни помучили инструменты и наши нервы. Но наконец у них стало получаться что-то удобоваримое. В этот момент из меня и полезло, что-то такое странное. Не хорошее и не плохое, а просто древнее и безжалостное. Будто все души моих предков — головорезов, предателей, отравителей, братоубийц, героев, святых и великих воинов — объединилась в одну силу. Даже волчица затаилась и не показывалась, хотя я всегда ощущаю её присутствие.

Вытаскиваю саблю, делаю пару притопов и начинаю, постепенно ускоряться и исполнять какой-то дикарский танец вокруг костра. А из горла самопроизвольно полезла песня, жутко звучащая с учётом моего охрипшего голоса.

В прошлой жизни я стихов не писал,

В прошлой жизни я на трупах плясал.

Душегубом слыл, мерзавцем и псом.

Нож за поясом да грудь колесом!

Хэй!

Орут мои ближники, которые скачут вслед за мной, размахивая оружием. Только Дундук колотит в свой бубен. Картина маслом — индейцы танцуют свои воинственные танцы, откопав томагавк войны. Какая дурь опять лезет в голову. Я меж тем продолжил.

Звон монет меня дурил, будто хмель.

Резал я и стариков, и детей.

Жил предательством, валялся в крови

И не верил ни судьбе, ни любви.

Хэй!

Осаждённые как черти рычат,

Льют смолу со стен в чернеющий чад…

Потому — слышь! — и война мне мила,

Что вершит она лихие дела.

Хэй!

И клянусь, что буду я не поэт,

Коль расщёлкать не сумею ответ,

Как две жизни переплавить в одно

И скрестить со звоном Меч и Перо!

Хэй![1]

Останавливаюсь и смотрю на разошедшихся ближников. Даже Тархан пришёл в себя, и его лицо перестало напоминать маску.

— Бузлар, неси чашу и бурдюк с кумысом.

Мальчик метнулся к поклаже, и вот я наливаю кумыс в большую чашку. Затем достаю нож, надрезаю палец и капаю в неё свою кровь.

— С этого дня у меня есть цель и враг. Нам не ужиться на этой земле. Поэтому я начинаю свою войну. Те из вас, кто захотят присоединиться к этому походу, должны понимать, что обратного пути не будет. Тем, кто пойдёт со мной, я предлагаю стать кровными братьями. Враг страшен и силён, но именно мы сломаем ему хребет. Или погибнем, как суждено настоящим воинам!

Первым нож схватил Бурче и тоже надрезал палец. Далее это сделали все, даже мальчишка Бузлар и Ашур. После этого мы отпили ритуального напитка и остаток я выплеснул в огонь. Таким образом, десять самоубийц бросили вызов целой Монгольской Империи.

Отхожу от костра и смотрю на ночное небо. Сегодня полная Луна. Мне стало вдруг так тоскливо, что я завыл, как самый натуральный волк, а внутри меня поддержала Мать Волчица. Этим воем я хоронил Серёгу Волкова, который уже никогда не вернётся домой. И нет уже прежнего беззаботного Алтана, сегодня превратившегося в безжалостного убийцу. А ещё, мы наконец-то объединились в одно целое, и слышали шёпот поддержки сотен голосов. Предки были с нами и готовы помочь, как бы странно и безумно это ни звучало. Я переплавил две жизни в одну, как орал в недавней песне.

— Волк вернулся! — слышу за спиной охрипший голос шамана, — Хозяин Великой Степи снова с нами! Да поможет ему Тенгри!

[1] Автор текста Дмитрий Фокин, исполнитель группа «Лёдъ». Опубликовано с разрешения группы.

Глава 9

Глава-9.

Четвёртые сутки пылают станицы.

Потеет дождями донская земля.

Только городки бродников вы мы не сжигаем. Зачем уничтожать пригодные для жительства дома? У нас проблема с размещением людей, которые ютятся в палатках. И земля потеет не от дождей. Она уже пресыщена кровью, которую я лью реками уже целый месяц подряд. Но обо всём по порядку.

В Шарукань мы сразу возвращаться не стали, а сначала решили провести разведку ближайших поселений водных крыс, как называет их Карча. Перед смертью, тот самый дерзкий насильник, рассказал много чего интересного. Пел прямо как птичка, после некоторых манипуляций, совершённых Ашуром. Одно дело пытать невинных девушек и совсем другое самому оказаться на их месте. Ублюдок кололся, жадно рассказывал подробности о близлежащих поселениях, вымаливая быструю смерть. Но умирал он очень долго и мучительно.