Последний из рода Грифичей

— Ваша светлость, у меня есть все, чего бы я мог желать, и это все благодаря вам. Но все же имеется одна просьба. Я бы хотел на территории герцогства открыть лавки по продаже различных мазей, отваров и снадобий, чтобы люди могли лечиться. Я понимаю, что на это необходимо согласие инквизитора и церкви.

— Это пустяк, если эти лекарки и поставят его на ноги, у Конрада не останется выбора, кроме как подписать такое разрешение, а если и откажется, я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться и он все подпишет, — с ироничной улыбкой на лице ответил Роберт.

После бессонной ночи мы разошлись в предоставленные нам комнаты. Улегшись в кровати, я еще долго размышлял о том, правильно ли поступил, выкрав Виржинию и отпустив Конора.

Часть меня говорила о том, что поступил правильно в отношении Виржинии, поскольку ее бы сожгли, в этом я был уверен.

Но вот насчет Конора меня терзали смутные сомнения. На какой-то конкретной мысли я не мог сосредоточиться, поскольку одна перебивала другую. Так в раздумьях я и уснул.

Встав поздним вечером с легкой головной болью, я направился в комнату к Карлу. Войдя в апартаменты, увидел рядом с Карлом сидящего в кресле Роберта. Так же в комнате был сэр Ален и барон Беннет.

После того как нашу компанию покинули сэр Ален и барон Беннет, Карл признался в том, что после того, как его супругу изобличили в измене, он был сам не свой. И искал других ее любовников, просто хватал молодых парней, похожих на братьев Даттон, и волочил их в подземелье к мессиру Морэ.

Где их пытали, выбивая показания.

Но после того, как он побывал на дне рождения маленького Людовика, где на его глазах голодные кабаны разорвали барона Вальдемара, это зрелище ему понравилось. И после пыток он начал бросать несчастных в клетки с голодными кабанами, которые разрывали бедолаг, а после и съедали их.

Я был в шоке от рассказа Карла, это же скольких людей он умучил таким образом?

— Позовите священника, хочу исповедаться и смыть с себя свои грехи, я виноват перед нашим господом и готов простить свою супругу, — тихим голосом проговорил Карл.

Незадолго до полуночи в комнату вошла Перрайн и вновь напоила своими снадобьями графа, уложив того спать.

— Пора и инквизитору помочь, — произнесла она ледяным голосом.

И я только сейчас заметил, что она избегала называть его по имени.

Сэр Ален распустил всю стражу во дворе и проверил, чтобы лишних глаз вокруг не было.

Внизу за конюшней собрались герцог Роберт, сэр Томас, сэр Ален и я, а также лекарки во главе с Перрайн.

— Принеси животное, — скомандовала Перрайн.

И я приволок заранее заготовленного барана.

А слуги уже тащили инквизитора на носилках к небольшой площадке. Как только инквизитора опустили на землю, слуги удалились, после чего Перрайн начала рисовать на земле магические символы и расставлять черные свечи в определенной последовательности.

— Положите его в центр круга, — командным голосом приказала Перрайн.

Я и сэр Ален перенесли инквизитора в центр круга. Рядом забили в землю деревянный кол, к которому привязали барана.

— Всем отойти от круга подальше и желательно не смотреть, — сказала Перрайн.

Она зашла в круг и в только ей известной последовательности зажгла свечи, после чего встала между инквизитором Конрадом и привязанным животным. Разведя руки в стороны, она произнесла несколько неразборчивых слов, после которых свечи начали гореть ярко-алым пламенем. Обернувшись вокруг себя три раза через левое плечо, она провела пальцем правой руки, словно сделав невидимый круг. Взяв огарок свечи, стоявший у ее ног, она в него воткнула четыре иглы крест-накрест и поставила в небольшой сосуд с какой-то жидкостью.

Поставив это сооружение у головы инквизитора, она начала читать заклинание.

— Causa est, tenebrae, maledictum est nigrum, a matris ore, a daemonum cogitationes, impetro off, get off, conversus in inferno. Quomodo candela tabescet, quam acus cadet, sic maledictum cadent a me Conradum et transibit ad hoc animal

Amen. Amen. Amen.

После прочтения пламя свечи у головы инквизитора начало колебаться в разные стороны, и вспыхнуло как бенгальский огонь и тут же погасло.

Взяв аккуратно этот стакан, она запрокинула голову барана и влила содержимое ему в горло. На удивление, в сосуде следов воска или игл я не заметил, только жидкость поменяла свой цвет с бледно-синего на почти черный. После чего Перрайн мигом выскочила из круга и, достав небольшой бутылек из сумки, что держала Изабелла, залпом выпила.

— Отцепите животное, уведите его и убейте скорей, после чего тушу сожгите. Нельзя, чтоб невинное животное испытывало такие муки, а инквизитора можете нести обратно, — тяжело дыша, сказала Перрайн.

Было видно, как непросто для Перрайн прошел данный ритуал.