Последний из Воротынцевых

Проходя по опустевшему залу в гостиную, где ожидала их мать, и робко прижимаясь друг к другу, сестры Ратморцевы напоминали белых бабочек, застигнутых бурей в таком месте, где укрыться некуда. Розовые щечки побледнели, золотистые локоны развились, белые ваперовые юбочки помялись, и длинные концы белых атласных лент на коротких рукавчиках печально спадали теперь с худеньких детских плеч, как опущенные крылья.

«Бедняжки! — думала Людмила Николаевна, глядя на дочерей из противоположного конца длинной гостиной, где тоже, кроме нее да двух-трех лакеев, ожидавших у дверей приказания гасить свечи в люстрах и стенных бра, никого не было. — Первый бал не заставил их пристраститься к светской жизни. Милые девочки! Как непохожи они на противных жеманниц, кружившихся здесь несколько минут тому назад!»

Но нежное умиление, выражавшееся на ее лице, исчезло при приближении детей, и она с обычною сдержанностью спросила:

— Весело вам было, дети?

— Мерси, маман, — ответили они, целуя ее руки.

— Не надо завиваться сегодня. Проститесь с папенькой и ложитесь спать, — сказала она, проводя рукой по густым волосам Сони, а затем, дотронувшись до беленькой шейки Веры, прибавила, накидывая ей на плечи свою мантилью из лебяжьего пуха: — Пройдите к папеньке через мою уборную, в коридоре холодно.

Девушки опять поцеловали ее руку, а она перекрестила их и, прикоснувшись губами к их лбу, еще раз повторила, чтобы они шли к отцу.

Сергей Владимирович разговаривал про них с мсье Вайяном, когда они вошли. Он обошелся с ними еще сдержаннее, чем мать.

— Вы слишком много танцевали, в то время как у других девиц не было кавалеров. Это очень нехорошо. Как хозяйки, вы должны были только о других думать и заботиться, чтобы вашим гостям было весело. Ты, Вера, стояла в первой паре в мазурке, за тобою шли дамы старше тебя; надо было сообразить это и уступить им твое место.

Он говорил это строгим, серьезным тоном, сдвигая брови и с трудом сдерживая улыбку под напускной суровостью, а девочки стояли перед ним с опущенными глазами, краснея и волнуясь от сознания вины, готовые расплакаться от раскаяния, не подозревая, что и он тоже, как и мать, любуется ими, гордится их красотой и невинностью.

— Идите спать, завтра уроков не будет, — сказал он ласковее, протягивая им одну руку для поцелуя, а другой крестя их.

Между тем в комнате, служившей барышням Ратморцевым спальней и до сих пор называемой детской, с двумя кроватками под белыми кисейными занавесками, киотом в углу и туалетом из ясеневого дерева между окнами, с зажженной свечой и кучками нарванной бумаги для папильоток, дожидались барышень няня Паня, на руках которой они родились и выросли, и молодая горничная Феня, ее помощница. Постели с розовыми атласными одеялами были оправлены на ночь; в киоте ярко горела лампадка, между откинутыми занавесками сверкали образки в золоченых ризах, у одного изголовья — мученицы Софьи, у другого — мученицы Веры, ангелов-хранителей девочек. Большой ясеневый комод против окон был тесно заставлен изящными безделушками из бронзы и фарфора, а в углу, за дверью, стоял небольшой шкафик, запертый на ключ, с реликвиями их детства — куклами. Если бы не няня Паня, Вера и Софи до сих пор играли бы в куклы.

Вопрос о куклах серьезно обсуждался на совещании между их родителями, мсье Вайяном и няней Паней. Сергей Владимирович и учитель не находили ничего предосудительного в том, чтобы девочки, которым только что минуло пятнадцать лет, играли в куклы, Людмила Николаевна была такого мнения, что им это даже полезно в известном смысле: приучает их к домовитости, к порядку, приохочивает к женским рукоделиям. Но няня Паня энергично стояла на своем: барышням года вышли замуж выходить и в куклы играть им теперь неприлично; женихи узнают, смеяться станут. И сколько ни повторяли ей, что о женихах для них думать еще рано, что им надо прежде сил и здоровья набраться, она от идеи своей не отступила и добилась-таки своего — ей разрешили отучить девочек от кукол.

Это случилось всего только год тому назад, а вот как была права няня Паня: весной вышло так, что барышень представили ко двору, а зимой для них сделали бал с оркестром, парадным ужином, блестящими кавалерами, как для настоящих барышень-невест, одним словом.

А барышни-невесты по мере того, как отдалялись от парадных комнат, радостно оживали и, тихо щебеча между собою, едва касаясь носками белых атласных башмачков до пола, вприпрыжку бежали к себе. Здесь они были у себя дома, стесняться им было нечего, и с порога, завидев издали няню Паню с Феней, они стали, перебивая друг друга, рассказывать им про вынесенные впечатления и рассказывали бы долго, если бы старушка с притворной суровостью не приказала им скорее раздеваться, молиться Богу и ложиться спать.

— Маменька позволила сегодня не завиваться! — заявили барышни.