Последний Каин

Геринг поднял пистолетик на уровень Клариных глаз и нажал на спуск. Когда девятимиллиметровая пуля попадает человеку в лицо с расстояния в один шаг, то спереди остается лишь небольшая неопрятная дырка. Зато сзади, в затылке, словно распахивается дверца, и оттуда… Я подавил в себе приступ рвоты. Оператора не должно тошнить. Чичкофф поднял выпавший из руки Геринга пистолет и взвесил его на ладони.

— Такой крошечный, а как бьет… Эй! — он обернулся к тихарям, уже стоявшим с крючьями наготове. — Уберите это. Пусть полежит в сторонке, как хотела. Остальные участники — на старт! Второй раз повторять не стану. На счет «три». Раз… два…

Начавшийся отсчет вывел участников из оцепенения. Толкая друг друга, они бросились к стартовой линии. Думаю, в тот момент никто из них не возражал поглубже зарыться в грязь. «Синие» снова проиграли, и снова — из-за Крыжовника. Последовавшее голосование продемонстрировало впечатляющую эффективность бизнес-плана московской бизнесвумен. Оно было открытым и увенчалось честно заработанными солью и котелком.

Повешение прошло исключительно гладко. Слегка обеспокоенному Крыжовнику накинули на шею петлю, и пять рук синхронно нажали на пять клавиш. Единственное слабое звено этой дружной цепи, Валя, еще не пришла в себя после убийства Клары, а потому сомнамбулически исполняла указания Веры Павловны и Маши, которые бдительно следили, чтоб не произошло никакой заминки. Братья же футболисты с того момента, как увидели котелок, думали, похоже, только о будущей ухе.

А я? О чем думал я? — Ни о чем. Я просто запретил себе думать. Я не мог сделать ничего, чтобы остановить Чичкоффа. Даже если бы мне удалось проникнуть в радиорубку, я, скорее всего, не справился бы с рацией. Да что там рация!.. я не имел ни малейшего понятия, в котором из океанов мы находились… В подобной ситуации имело смысл только одно: сосредоточиться на личном выживании, задавить в себе все лишнее — мысли, чувства, сомнения.

Чересчур жалостливая продавщица Валя стала живым… вернее, наглядным примером такой необходимости. Она не смогла сосредоточиться: повесилась в ночь после казни Крыжовника, соорудив веревку из своей же нарезанной полосами кримпленовой юбки. Мы с Чичкоффом сидели в этот момент перед мониторами, но были слишком заняты событиями в лагере «красных», чтобы обратить внимание еще и на Валину предсмертную суету. Впрочем, думаю, что продюсер и пальцем не пошевелил бы ради спасения продавщицы.

У «красных» же взбунтовался Фима-покер. Скорее всего, на него подействовала судьба застреленной Клары: в геринго-бандурском списке неполноценных израильтянин явно занимал высокое место. Когда шестерка «красных» расселась вокруг костра, Фима взял в руки мачете и заявил, что восстание представляет собой единственный достойный выход из создавшейся ситуации. Он говорил очень тихо, но наши микрофоны улавливали даже шепот.

— Наконец-то, — усмехнулся Чичкофф. — А я уж думал: ни одного не найдется…

— Они так и перебьют нас поодиночке, — горячо шептал Фима. — Нужно делать ставку, пока еще есть что поставить. У ручья две сторожевые вышки. В каждой по охраннику с автоматом. Если захватить автоматы…

— А как ты их захватишь, автоматы? — насмешливо произнес Бандура, не понижая голоса. — Купишь?

Марго ухмыльнулась.

— А они думают, что все купить могут.

— Во-во, — подтвердил Геринг. — Хитрый. Под пули нас посылает. Как всегда. Наша кровь, ихние миллионы. Хватит, насосались, клопы носатые.

— Дурак ты, Геринг, — сказала Катя. — Он ведь брат тебе. Твоя кровь — его кровь. Лучше бы послушал…

— Слушали уже, — перебил ее Бандура, хлопнув себя ладонью по коленке. — Да так, что из ушей полезло.

— Ну как хотите… — Фима поднялся, по-прежнему сжимая в руке неуклюжий меч-мачете. — Один пойду. Последняя ставка — на зеро.

— А ну, сядь! — вдруг скомандовал Геринг. — Сядь на место, сука!

— Что?

— Что слышал! — Геринг вскочил. — Ты, гад, героя тут не разыгрывай! Ты, сука, сейчас на вышку полезешь, а потом нас всех накажут. Хрена тебе лысого, понял? Сядь! И отдай мачете!

— А ты возьми, — не двигаясь, отвечал Фима.

Наступила тишина. Оба противника молча смотрели друг другу в глаза. Первым спасовал Геринг — как-никак, в руках у него не было мачете. Он отвел взгляд и уже собирался было отступить, когда Фима вдруг быстро шагнул вперед. Мачете описало стремительный косой полуовал; что-то тяжелое упало в костер, подняв тучу искр. Марго завизжала и закрыла лицо руками. Обезглавленное туловище рижского скина стояло еще неестественно долго, нелепо помахивая мускулистыми верхними конечностями, затем колени его подогнулись, и то, что осталось от Геринга, рухнуло на спину, в темноту.

— Круто! — произнес Фима с оттенком удивления. — А хорошо-то как… как банк сорвал…

— Зачем?! — закричала Катя-Укати, вскакивая на ноги. — Он ведь уже не мешал! Зачем ты его?!

— Зачем? — спросил Фима себя самого и, подумав, сам же себе и ответил. — Потому что можно, вот зачем. Можно. Тут все можно. Вжик!