Последний Катон

— Неужели, Оттавия?.. — скептично спросила Мисграна. — Никто давно не обращал внимания на эти реликвии. К примеру, в соборе Парижской Богоматери, ватиканском соборе Святого Петра и в римской церкви Санта-Кроче-ин-Джерузалемме они давно доживали свои дни в музеях диковинок, которыми называют сокровища или коллекции и за вход в которые надо платить. Сотни христиан поднимают голос, чтобы заявить о фальшивости этих реликвий, и верующих они уже очень мало интересуют. За последние годы вера в святые реликвии очень снизилась. Мы просто хотели дополнить имеющийся у нас фрагмент Святого Древа, третью часть стипеса, вертикального столба, но, увидев, как легко можно получить и всё остальное, мы недолго думая решили вернуть себе Крест целиком.

— Он наш, — упрямо повторил юный переводчик с шумерского. — Этот Крест наш. Мы его не крали.

— А как вам удалось организовать такое масштабное… возвращение реликвий отсюда, из-под земли? — поинтересовался Фараг. — Все они были в разных местах, а после первых кра… возвращений их хорошо охраняли.

— Вы же видели ризничего церкви Святой Лючии, — заговорил Уфа, — отца Бонуомо в Санта-Марии-ин-Космедин, иноков в монастыре Святого Константина Аканццо, отца Стефаноса в базилике Гроба Господня, православных священников в Капникарее и продавца билетов в катакомбах Ком Эль-Шокафы?..

Мы с Фарагом и Кремнем переглянулись. Наши подозрения подтвердились.

— Все они ставрофилахи, — продолжал поклонник лошадей. — Многие из нас решают жить вне Парадейсоса, чтобы выполнять определённые функции или просто из личных соображений. Здесь внизу быть, конечно, не обязательно, но это считается наивысшей славой и честью для ставрофилаха, отдающего жизнь Кресту.

— Ставрофилахов много по всему миру, — весело сказал Гете. — Их больше, чем вы могли бы подумать. Они приходят и уходят, живут с нами какое-то время, а потом возвращаются к себе домой. Как, например, делал Данте Алигьери.

— Возле каждого фрагмента или щепочки Честного Древа всегда были наши люди, один-два человека, — закончила заботящаяся о водах, — так что, по правде говоря, операция оказалась простейшей.

Уфа, Хутенптах, Мирсгана и Гете довольно переглянулись, а потом, вспомнив, где они находятся, набожно преклонили колени перед Честным Древом, которое поражало своими размерами и тщательно продуманной формой представления, и с большим рвением и сосредоточенностью начали проделывать ряд сложных поклонов и коленопреклонений, бормоча старинные литании византийского обряда.

В это время присутствие Бога ощутило и моё сердце. Я находилась в церкви, и как бы она ни выглядела, есть священные места, которые вздымают дух ввысь и приближают его к Богу. Я склонилась на колени и прочитала простую благодарственную молитву за то, что мы добрались сюда, все трое и в полном здравии. Я попросила у Бога благословить мою любовь к Фарагу и пообещала ему никогда не оставлять свою веру. Я не знала, что с нами будет и какие планы у ставрофилахов, но, пока я в Парадейсосе, я каждый день буду приходить молиться в этот великолепный храм, в апсиде которого с невидимых нитей свисает Истинный Крест Иисуса Христа. Я знала, что он не настоящий, что это не тот крест, на котором умер Иисус, потому что распятие было обыденным и частым видом казни, и, когда Он умер на Голгофе, кресты использовались множество раз, пока не приходили в негодность, а потом, изъеденные точильщиками, заканчивали свои дни в солдатских кострах. Так что находящийся передо мной крест не был Истинным Крестом Христовым, но был крестом, найденным святой Еленой в 326 году под храмом Венеры на одном из иерусалимских холмов; это действительно был тот крест, кусочкам которого поклонялись и посвящали любовь миллионы людей на протяжении многих веков; это был тот самый крест, который положил начало братству ставрофилахов; и уж конечно, это был крест, соединивший меня с Фарагом, с язычником Фарагом, с замечательным Фарагом.

Когда мы снова вернулись на ужин в басилейон Катона, освещающий Парадейсос свет стал более приглушённым, создавая ощущение вечера, которого не было, но который тем не менее был изумительно красив. Все мирно возвращались в свои дома, и наши провожатые распрощались с нами перед большими ведущими в басилейон воротами, которые всегда были открыты.

Глаузер-Рёйст и Хутенптах договорились встретиться на следующее утро, вскоре после того, как в городе на рассвете зажгут свет, около сельскохозяйственной зоны, так что Уфа дал капитану коня, чтобы он смог туда доехать. Похоже, на Кремня вопрос сахаристых смол произвёл большое впечатление и, по-моему, прекрасная Хутенптах тоже, поэтому он хотел как следует разобраться во всех деталях. Гете предложил показать нам с Фарагом новые места и особенности Парадейсоса, которые мы не успели увидеть в первый день. Так что, по сути, мы простились только с Уфой и Мирсганой, хотя обещали им обязательно зайти в гости.