Последний хозяин

Португальцы ангольское средневековое безобразие видели, но очень мало делали. Метрополия оказалась слаба в коленках. Прикладом в зубы – пожалуйста, но обеспечить серьёзное долгосрочное развитие заморской провинции Ангола – сил нет. Да они своё-то развитие обеспечить не смогли: в момент революции 1974 года более половины населения Португалии было неграмотным. Одной из причин революции стал «бензиновый кризис»: резкое повышение цен на топливо в стране, сидящей на нефти. Но нефть была в Анголе, а за 400 лет колониального владычества португальцы не удосужились начать её разработку. Месторождения не разрабатываются и сейчас, о чём ниже. А пока вопрос: что случилось с Португалией? Это старая европейская страна; в верхушке люди культурные, откуда ветер дует, знают. Там даже фашизм очень мягкий был, потому дольше всех и продержался. Для ответа нужно писать солидный исторический труд. Скажем так: Испания и Португалия – страны давно, несколько веков назад, побеждённые, капитулировавшие и зависимые. Горе побеждённым! Культурные победители позволили жить, установив жёсткие рамки: можно ловить тунца, выращивать гвоздики, апельсины и лавры, строить фашизм с человеческим лицом, пить портвейн. Но иметь колонии с нефтью – не по чину-с. Отсюда и перевороты бескровные, с цветочками: никто не сопротивлялся. Поэтому и колонии не развивали: зачем, если победитель в любой момент отберёт? И отобрали; никто и не пикнул.

Сопротивление грозило бедой гораздо худшей: гражданской войной. Ведь помимо внешней инспирации и местных заговорщиков, в истории-политике действует ещё одна (слепая) сила: народ, массы. Мало спроворить в Лиссабоне заговор капитанов, надо ещё, чтобы португальский обыватель его принял и пошёл пить портвейн за здоровье новой власти, вместо восстания. Объективно к 1974 году португальцы от фашизма устали. Он ничего им не давал; уровень жизни не рос. На фоне соседней Испании, у которой колонии давно отобрали, не говоря о процветающих Франции и Германии, переживших мировую войну и оккупацию, Португалия жила очень бедно. Люди стали задавать вопросы: войны не было; колонии есть; а живём хуже – это как? Власти отвечать не выгодно. Она молчит или бьёт прикладом в зубы. Но вопросы остаются и порождают поиск виновного. Тут же возникают добрые дяди с умными книжками, как правило, изданными за рубежом. Там все ответы есть, только книжки разные. Кто Библию несёт, кто Коран, кто «Капитал», а кто и «Майн Кампф». Обыватель их читает и проникается. Можно эксплуататоров во всех бедах обвинить, или коммунистов, или евреев. В РФ вот в последнее время геи во всём виноваты. Но просто раскола в обществе для гражданской войны мало.

Любое государство обладает огромной инерцией. Можно сжечь столицу, проиграть, войну, истребить треть населения – гражданской войны не будет. Правители удивляются, как Сталин в 1945 году[30]. Есть известный опыт с бактериями в питательном растворе: каждая делится пополам за единицу времени, в результате их общая масса растёт по экспоненте до исчерпания ресурсов[31]. Это очень быстрый рост: заполненный биомассой объём за 10 поколений увеличивается в 100 и более раз. Как это ни удивительно, но в государстве население тоже растёт по экспоненте, причём обычные войны и эпидемии тому нисколько не мешают. Они влияют: экспонента становится более пологой. Но всё равно остаётся экспонентой. Переломить график может лишь государственная политика контрацепции, тотальный голод или применение оружия массового поражения. Но ведь человек в государстве отнюдь не погружён в питательный раствор! Еда вокруг не плавает; чтобы её добыть, надо трудиться. Да ещё власть отбирает немалую часть нажитого в виде налогов. Тем не мене, рост по экспоненте подтверждён статистикой переписей населения. В племенах, государств не создавших, ничего подобного и близко нет: даже в самых благоприятных условиях рост всего лишь слабо линейный. Отдельным особям и группам в государстве может быть сколь угодно плохо. Могут и убить; например, власть любит казнить за действительные или мнимые преступления. Но популяции человеческих зверушек в государстве так хорошо, что она начинает размножаться экспоненциально; аж ограничительные меры принимать приходиться.