Последний Храм

Яхта гораздо меньше брига, и уже поэтому ей проще развернуться. Теперь пушка останется на носу, вся надежда на мушкеты. Вот в прибрежных шхерах, прячась за скалами, можно воевать хоть против линкора. Там пригодится и пушка. Альваро подхватил переданный канониром мушкет, прицелился и выстрелил. Отдача толкнула прикладом в плечо, чуть не опрокинув Альваро на качающейся палубе. Но там, на палубе, снова кто-то упал, остальные поторопились залечь. Пожалуй, неплохая идея: если не удастся оторваться от погони, им мало не покажется…

— Поднять все паруса! — командовал Сагони. Для капитана, водившего линейные корабли, не происходило ничего необычного. Сагони взял рулевое весло в свои руки, нацеливая судно видным только ему курсом — но, несомненно, кратчайшим до прибрежных шхер. Снова завизжали пули, выпущенные людьми Теано, прикрывая капитана, матросы дружно разрядили мушкеты. На таком расстоянии наверняка большинство пуль промазали, но там, на корабле, кто-то покатился по палубе. Ответ не заставил себя ждать. На сей раз теановцам улыбнулась удача: один из матросов с криком отпрянул за камбуз, зажимая левой рукой брызжущее кровью правое предплечье: пуля лишь чудом не перебила кость. А к вражеским мушкетам снова добавились пушки — нагнав яхту, бриг выполнял поворот оверштаг, поворачиваясь бортом к преследуемому судну. Теперь не три носовых, а двенадцать бортовых орудий смотрели жерлами стволов на обреченную «Куртизанку». Стал ясен замысел теановцев: они уже не собирались захватывать яхту конкурентов, а попросту расстрелять. С одной носовой пушкой против двенадцати бортовых не повоюешь.

А берег, как назло, плоский и голый, до ближайших скал со шхерами добрых пять миль, они, считай, у самого устья Эсмута. Можно, конечно, дойти до берега и оставить яхту на поживу пиратам, но тогда до Медара придется добираться по суше, рискуя столкнуться с патрулем церковников. Но если спасать судно, надо не отстреливаться, а брать в руки весла и любой ценой пройти эти мили.

— Мушкеты — залп, и полный вперед!

Матросы еще раз разрядили во вражеское судно мушкеты, и опустили в воду припасенные весла. Как пришпоренная, «Куртизанка» лихо рассекала носом мелкие волны, ветер свистел в снастях и гудел в стволе пушки. Но бриг не отставал. У него было больше парусов, а узкое, хищное тело боевого судна легко скользило по волнам. Сейчас теановцы шли не след в след, а параллельным курсом — так они могли воспользоваться многочисленными бортовыми пушками.

Пушки ахнули, когда Альваро уже понадеялся уйти. С расстояния в полмили это смотрелось совсем нестрашно, так, встали над бортом вражеского судна едва заметные облачка, да и их тотчас разорвал ветер. Но рядом с яхтой встали водяные столбы, на потные спины гребцов плеснула вода. Одно из ядер ударило в стенку многострадального камбуза и унеслось дальше, выворотив изрядный кусок дерева.

— Повезло, — выдохнул Сагони. — Не брандскугели.

Кошмара небронированных кораблей, зажигательных снарядов, на бриге то ли не было, то ли люди Теано пожадничали. А болванки пусть летят. Хорошо, если одна из десяти хотя бы зацепит лодку. И все же никуда не делись двенадцать орудий на бриге. Если из каждого залпа хоть одно ядро будет попадать…

— Курс на юг! — командует Сагони. Канонир понимающе кивает и бросается к пушке, Альваро вскидывает тяжеленный мушкет, целясь в канониров, мельтешащих у пушек. Пусть он ни в кого не попадет, но хоть собьет им прицел, не даст обстреливать нос судна прицельно. Единственное орудие, единственный канонир — потеря и того, и другого оставит «Куртизанку» беззащитной.

Выстрел, отдача мощно толкает Морозини-младшего в плечо. Попал, не попал — в кислой гари и блеске моря не понять, но в ответ снова визжат пули. А главное, никто не мешает канониру Фрицци прицелиться и поднести фитиль к запальному отверстию. Выстрел глушит все окружающие звуки, из медного ствола вырывается сноп пламени, там, на вражеском судне, что-то взрывается, вроде даже вспыхивает край паруса. Но уже гахают бортовые пушки на бриге — и сразу становится не до победного торжества. Как и в прошлый раз, почти все ядра прошли над яхтой или ударили по воде возле бортов. Но два самых везучих…

Вскрика, грохота и вспышки, как от бомбы или брандскугеля, не было. Какая-то сила бросила канонира на Альваро, Морозини повалился на палубу, чувствуя, как по рубахе и телу течет горячая кровь. Мушкет отлетел и со всплеском упал за борт. Пушка сорвалась с креплений и с глухим лязгом рухнула на палубу.

— Проклятье на них всех, — зло прохрипел Сагони, забивая заряд в мушкет. Альваро выбрался из-под тела канонира. С ним и правда все было кончено: раскаленное ядро разворотило всю грудь, оторвало руку. Альваро повезло: он стоял чуть в стороне от траектории, его лишь обдало хлынувшей кровью. Поняв, что еще жив и даже нигде не болит, принц вскочил, бросился к пушке, но тут же с проклятием отступился: теперь орудие годится лишь в переплавку.