Последний койот

— Да, в портфеле. Если начать копать, возможно, удастся найти какие-нибудь документы, которые позволят установить связь между Миттелом и этими выплатами. Конклин сказал, что он ничего о них не знал, и я ему верю… Знаете, стоило бы проверить все избирательные кампании, которыми за эти годы руководил Миттел. Я не удивлюсь, если окажется, что это он стоял за Уотергейтским скандалом.

Босх затушил сигарету о край мусорного ведра рядом с банкеткой и бросил туда окурок. Его вдруг зазнобило, и он накинул куртку. Она была вся в грязи и пятнах засохшей крови.

— Гарри, в этой куртке ты выглядишь как бомж, — покачал головой Ирвинг. — Может, тебе…

— Мне холодно.

— Ну, тогда ладно.

— А знаете, он даже не вскрикнул.

— Кто?

— Миттел. Он даже не вскрикнул, когда летел с обрыва. Я этого совсем не понимаю.

— Ты и не обязан. Это просто…

— И ведь я его не толкал. Он набросился на меня в кустах, мы покатились по земле, потом он полетел вниз. И ни разу даже не вскрикнул.

— Я все понимаю. Никто тебя не…

— Я всего лишь стал задавать вопросы о моей матери, и люди один за другим начали умирать.

Взгляд Босха упал на таблицу для проверки остроты зрения. Что она вообще делала в смотровой в приемном покое для экстренных случаев?

— Господи… Паундз… я…

— Я знаю, что произошло, — перебил его Ирвинг.

— Правда? — Босх посмотрел на него.

— Мы опросили всех в подразделении. Эдгар рассказал, что ты просил его пробить Фокса по компьютерной базе. Единственный вывод, к которому я мог прийти, это что Паундз либо случайно слышал ваш разговор, либо до него каким-то образом дошли слухи. Я думаю, после того как тебя отстранили от работы, он стал отслеживать, чем занимаются твои друзья. Видимо, в какой-то момент он решил пойти дальше и вышел на Миттела с Воном. Он делал запрос в Управление автомобильным транспортом. И думаю, это дошло до Миттела. У него наверняка повсюду свои люди.

Босх молчал. Интересно, Ирвинг действительно верил в собственную версию или просто давал Босху понять, что ему известно, как все было на самом деле, но он намерен спустить дело на тормозах? Впрочем, это было не важно. Даже если он и не собирался принимать против Босха никаких дисциплинарных мер, тому предстояло жить дальше с собственной совестью.

— Господи, — повторил он снова. — Его убили вместо меня.

Его снова начало колотить, словно, произнеся эти слова вслух, он запустил какой-то экзорцистский ритуал. Он швырнул пузырь со льдом в мусорное ведро и обхватил себя руками. Но дрожь не прекратилась. Ему казалось, что он никогда больше не сможет согреться, что эта дрожь — не временное явление, а отныне постоянная составляющая его жизни. Во рту стало солоно, и Босх понял, что плачет. Он отвернулся от Ирвинга и попытался попросить его уйти, но не смог выдавить из себя ни звука. Челюсти у него свело намертво.

— Гарри? — услышал он обеспокоенный голос Ирвинга. — С тобой все в порядке?

Босх с трудом кивнул, не понимая, как Ирвинг может не видеть, что его колотит. Он сунул руки в карманы куртки и запахнул ее на груди. Пальцы его левой руки наткнулись на что-то твердое, и он рассеянно вытащил это что-то наружу.

— Послушай, — продолжал Ирвинг, — врач сказал, что на тебя иногда может находить. Травмы головы… даром не проходят. Не волнуй… Гарри, с тобой точно все в порядке? Господи, да ты весь посинел. Я пойду… Я сейчас приведу врача. Я…

Ирвинг осекся, глядя на предмет, который Босх держал на ладони, сжимая в трясущихся пальцах. Это был черный бильярдный шар с восьмеркой на боку. Он был весь в крови. Ирвинг с трудом разжал сведенные судорогой пальцы Босха и вынул шар у него из руки.

— Я пойду кого-нибудь приведу, — только и сказал он.

И Босх остался в смотровой один, дожидаясь, когда кто-нибудь придет и изгонит демона, окопавшегося у него внутри.

Глава 44

Из-за сотрясения мозга под глазами у Босха темнели страшные лиловые синяки, а зрачки были неравномерно расширены. У него адски болела голова и подскочила температура. Осматривавший его в приемном покое врач на всякий случай распорядился оставить его в больнице для наблюдения, так что спать ему не давали до четырех утра. Чтобы убить время, он попытался читать газету и смотреть какие-то передачи по телевизору, но от этого голова только разболелась еще сильнее. Наконец он сдался и стал просто смотреть в стену, пока в палату к нему не вошла медсестра и, в очередной раз проверив его, не сообщила, что теперь он может поспать. После этого медсестры заходили к нему в палату каждые два часа. Они будили его, заглядывали в глаза, чтобы проверить зрачки, мерили температуру и спрашивали, как он себя чувствует. От головной боли ему так ничего и не дали и лишь каждый раз рекомендовали поспать. Если в эти рваные промежутки забытья ему и снился койот или еще что-нибудь, он этого не запомнил.