Последний койот

Хирш повернул голову и, прежде, чем заговорить, несколько секунд смотрел на Босха в упор.

— Я занят, Босх. И этим все сказано. Кроме того, я знаю, кто вы такой, так что приберегите ваши россказни о разборе старых дел в неожиданно образовавшееся у вас свободное время для кого-нибудь другого. Я знаю, что вы находитесь в административном отпуске по причине стресса. Сейчас все только об этом и говорят. Вы не можете заниматься расследованиями, вам и входить-то в это здание нельзя. И я по идее даже не должен с вами разговаривать. Может, оставите меня в таком случае в покое? Мне не нужны неприятности. Не хочу, чтобы люди истолковали ваш визит превратно и не в мою пользу. Вы меня понимаете?

Босх хотел посмотреть парню в глаза, но Хирш торопливо отвернулся к компьютеру.

— О'кей, Хирш, позвольте рассказать вам, как все обстоит на самом деле. Однажды…

— Я не хочу больше слушать ваши рассказы, Босх. Почему бы вам просто…

— Эту историю я вам все-таки расскажу. А потом уйду. О'кей? Итак, всего одна история.

— Ладно, Босх, говорите, что хотели. А потом уходите.

Босх снова попытался посмотреть парню в глаза, но Хирш не отрывал взгляд от монитора, словно это был некий защитный экран, заслонявший его от внешнего мира. И тогда Босх начал свое повествование:

— Однажды, много лет назад, когда мне было двенадцать и я плавал в бассейне, я нырнул на самое дно, открыл глаза и посмотрел на освещенную флуоресцентными лампами поверхность. Сквозь толщу воды мне удалось разглядеть бортик бассейна и стоявшую на краю чью-то темную фигуру. Невозможно было определить, кто это, из-за причудливого преломления света в воде. Ясно было одно — это мужчина, но мужчине в тот момент там быть не полагалось. Когда я вынырнул, чтобы набрать в легкие воздух, выяснилось, что я прав и на краю бассейна в самом деле стоит незнакомый мужчина в темном костюме. Он нагнулся, схватил меня за запястье и вытащил из бассейна. Я был маленький и тощий, и сделать это ему не составило никакого труда. Вытащив меня из воды, он дал мне полотенце, чтобы я вытерся и прикрыл плечи, а потом отвел в сторону, усадил на стул и сказал… и сказал, что моя мать умерла. Что ее убили. Потом он сказал, что в полиции не знают, кто убийца, но тот оставил свои отпечатки. Он сказал: «Не беспокойся, сынок, у нас есть его отпечатки, а это такие штучки, с помощью которых можно поймать любого убийцу. Так что мы обязательно его поймаем». Я помню его слова: «Мы обязательно его поймаем». Но они его так и не поймали. И теперь этим собираюсь заняться я. Это все, что я хотел вам рассказать, Хирш.

Хирш опустил глаза на желтую карточку, лежавшую на клавиатуре компьютера.

— История, конечно, печальная. Но я не могу вам помочь, детектив. Вы уж извините.

Босх еще несколько секунд на него смотрел, потом медленно поднялся на ноги.

— Карточку с отпечатками не забудьте, — напомнил Хирш.

Он взял ее с клавиатуры и протянул Босху.

— Я оставлю ее здесь. Вы сделаете доброе дело, Хирш. Я уверен в этом.

— Нет, не сделаю. Не могу…

— Я оставляю ее здесь!!!

Босх и сам не ожидал от себя такого эмоционального взрыва, а Хирш так просто испугался. Ни слова не говоря, он вернул карточку на клавиатуру. Секунду помолчав, Босх наклонился к парню и негромко произнес:

— Каждый должен иметь шанс на доброе дело, Хирш. Сделавший доброе дело человек сам становится лучше. Бывает, что ради этого приходится нарушать некоторые правила, но в таких случаях следует прислушаться к своему внутреннему голосу. Он подскажет, как поступить.

Босх выпрямился и достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и ручку. Вынув из бумажника свою визитную карточку и написав на ней несколько телефонов, он положил ее на клавиатуру рядом с желтой карточкой с отпечатками пальцев.

— Это номера моего домашнего телефона и мобильника. В офис не звоните. Вы ведь знаете, что я не хожу на работу. Итак, жду от вас известий, Хирш.

С этими словами он вышел из лаборатории.

14

Ожидая лифта, Босх думал, что его усилия убедить Хирша помочь ему скорее всего пропали даром. Хирш относится к тому типу парней, у которых небольшие дефекты внешности маскировали куда более значительные дефекты души. В полицейском управлении таких парней с комплексами было предостаточно. Хирша с младых ногтей страшило его обезображенное лицо, вот он и вырос запуганным. По мнению Босха, люди, подобные Хиршу, совершенно не способны нарушить какое-либо постановление или правило. Для Хирша сделать доброе дело означало игнорировать Босха. Или, того хуже, пожаловаться на него.