Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах

Короткий митинг перед выступлением. В нескольких словах я сказал о вероломном нападении гитлеровской Германии, о задаче, поставленной нам командующим 5-й армией. Говорю, с волнением вглядываясь в лица бойцов и командиров. Разные они. Одни вспыхивают от внезапного гнева, другие необычайно бледны. В их глазах недоумение, боль. Но есть в каждом взгляде какое-то общее для всех чувство. Я понимаю его, ибо и сам испытываю то же самое. Это сознание, что в дом пришла беда, о которой мы думали не раз, понимая её неизбежность и в то же время надеясь, что она, быть может, минует нас. Теперь эта надежда казалась нам наивной. В мире, где существовал фашизм, нападение на нас было неминуемым. И вот оно свершилось…

– По машинам!

Команды выполняются чётко, быстро. Выходит на марш головная колонна. За ней устремляются остальные боевые части. Тыловые подразделения догонят нас на грузовиках с боеприпасами, горючим и продовольствием. А пока они остаются на месте. Впрочем, и мы ведь ещё собираемся вернуться в свой лагерь. Вернуться, восстановив положение на границе и, таким образом, выполнив приказ.

Такой представлялась нам предстоящая схватка с вторгшимся врагом, когда в 10 часов 22 июня 1941 года мы двинулись ему навстречу, к границе…»

Генерал верил в боевую мощь своего соединения. Шесть тысяч личного состава, 136 пушек, преимущественно 76– и 85-миллиметровых, 72 крупнокалиберных пулемёта, минно-сапёрный батальон. Сила!

Далеко не каждую из десяти формировавшихся противотанковых бригад удалось к началу войны укомплектовать и оснастить полностью. Но бригада Москаленко, может, потому, что числилась под первым номером и стояла на особо опасном направлении, успела получить всё, что ей полагалось по штатам и табелям. Потом Кириллу Семёновичу придётся не раз бросать в бой части и соединения, не располагавшие и половиной, даже четвертью штатной численности и норм материального обеспечения. Но к началу войны его бригада имела всё необходимое для решительного отпора врагу.

Первую встречу с врагом Москаленко как раз и ожидал на границе, но произошла она несколько раньше. Бригада наскочила на немецкие танки уже в пути к Владимиру-Волынскому, а соединения Кондрусева ещё не подошли.

Завязался встречный бой. Самый трудный вид боя, когда обстановка недостаточно ясна и командир располагает для принятия необходимого решения буквально минутами, а то и секундами. До войны считалось, что артиллерия не может успешно вести боевые действия без пехоты и танков. Но Москаленко отлично понимал, что, если его бригада уклонится от самостоятельного боя с немецкими танками, перед ними откроется путь на Луцк, на Житомир, а там и на Киев. И Москаленко принял этот бой, дав приказ: «разворачивать орудия, находясь в походной колонне, и отражать атаки врага с марша». Этот манёвр для противника стал ошеломляющим. Бой длился полдня, в котором артиллеристы Москаленко уничтожили 70 танков, бронемашин, мотоциклов и другой техники врага.

«На полпути между Луцком и Владимир-Волынским, – писал в своих воспоминаниях Москаленко, – наш передовой отряд догнал небольшую колонну из нескольких бронемашин с двумя танками. Оказалось, что мы встретились с командиром 22-го механизированного корпуса и оперативной группой его штаба. Сразу же познакомились. Я информировал генерал-майора С. М. Кондрусева и начальника штаба корпуса генерал-майора В. С. Тамручи относительно поставленной бригаде задачи.

Кондрусев в свою очередь подтвердил, что им получен приказ нанести удар по вторгшемуся противнику в районе Владимир-Волынского. Однако тут же выяснилось, что две из трёх дивизий корпуса – 19-я танковая и 215-я моторизованная выдвигались из Ровно, который находится в 140 км от государственной границы, в район Ковеля и могли прибыть туда лишь к исходу следующего дня. Относительно 41-й танковой Кондрусев знал лишь то, что утром 22 июня она находилась в месте расквартирования – на западной окраине Владимир-Волынского.

Теперь мы продолжали путь вместе. Я сел с Кондрусевым в танк.

До Владимир-Волынского было уже недалеко, когда мы услышали частые орудийные выстрелы. Они раздавались где-то впереди. Мы вышли из танка и взобрались на небольшую высотку возле шоссе, откуда и увидели, что нам навстречу, справа и слева от шоссе, двигалось в боевых и предбоевых порядках много танков и мотопехоты. Авангард бригады, находившийся несколько впереди нас, вёл по ним огонь.

– Прошу вас немедленно прекратить стрельбу, – встревоженно обратился ко мне генерал-майор Кондрусев. – Быть может, это отходит под натиском противника наша 41-я танковая…

Расстояние между нами и идущими навстречу танками составляло примерно полтора километра, и в бинокль мне были хорошо видны кресты на их бортах. Я молча передал бинокль Кондрусеву.