Последний коммунист

Женщина тяжело переступила с ноги на ногу и, хмурясь, ответила:

- Продавцом я была. Завмагом в "Культтоварах".

- Вы были работником советской торговли, - прокомментировал ответ Илья и указал на другого бомжа.

- В армии прапорщиком, - ответил тот.

- Вы защищали Родину! Кем были вы?

- В школе работал.

- Вы учили детей! Кем были вы?

- На котельной...

- Вы давали людям тепло! Кем были вы?

- Шахтером.

- Вы добывали для страны уголь! Кем были вы?

- Космонавтом.

- Вы покоряли космос! - с пафосом воскликнул Илья и запнулся, почувствовав неладное. Из второго ряда смотрел вызывающе и ехидно невысокий сухощавый бомж с ежиком жестких седых волос, именно он назвал корейскую морковь закуской.

Илья растерялся.

- Алконавтом он был, а не космонавтом, алкашом был, алкашом и останется! пришел на помощь кто-то, и бомжи засмеялись. Смеялись они хрипло, неумело, как малые и больные дети. Назвавшийся космонавтом не обиделся, продолжая смотреть на Илью насмешливо и ехидно.

Бомжи отсмеялись, но Илья все молчал.

- Ты скажи нам еще про коммунизм, сынок, скажи, - ласково подбодрил дед с костылем, но видевший в гробу Сталина вновь заявил о себе.

- Видел!!! - возмущенно завопил он. - Я тогда в армии служил в Москве, в оцеплении стоял, когда его хоронили. Гроб у него был, как у всех, а сверху крышка прозрачная, как у самолета, фонарь! Фонарь был у Сталина! Плексигласовый! Вот я его там и видел! Видел! Видел! Видел! - Бомж опрокинулся на спину и стал колотить по земле руками и ногами, биться головой в отчаянии оттого, что ему никто не верит.

XXII. Бум в Придонске

Владимир Иванович постучал пальцем по включенному микрофону, и все заулыбались. Печенкин был во фраке с бабочкой, и все мужчины в зале были во фраках и с бабочками: наши и иностранцы, и наши от иностранцев почти не отличались. Выделялись двое: Илья и мистер Мизери - они стояли отдельно от всех и непринужденно болтали. Илья был в той же одежде, в какой он приехал из Швейцарии: в красной курточке с золотым гербом на нагрудном карманчике, узких коротких брючках и клоунских ботинках.

- Шутка, - объяснил свое действие Печенкин, и наши засмеялись, а иностранцы заулыбались.

Илья и мистер Мизери весело переглянулись и замолчали. Богатый заморский гость окинул любопытным взглядом великолепие "Парижских тайн" и, склонив голову, уставился на Печенкина из-под поблескивающих круглых очков в золотой оправе. Вообще, он был очень смешной, этот мистер Мизери: невысокий, широкий в поясе, круглолицый и розовощекий, с длинными поредевшими золотыми волосами, образующими над головой своеобразный нимб. Единственный из мужчин, он был не во фраке, а в зеленом твидовом пиджаке, неопределенного цвета мятых брюках и мягких мокасинах. Да и бабочку - большую, красную, в белую горошину, он, похоже, привез в кармане пиджака и надел перед выходом из машины.

- Дамы и господа! - заговорил Печенкин, улыбаясь одними глазами.

На английский переводил московский переводчик, их, московских, за мистером Мизери вообще много увязалось.

- Когда мы решали, что показывать и что не показывать нашему гостю, я сказал: "Давайте ничего скрывать не будем, покажем все как есть..." - и Печенкин обвел взглядом интерьер ресторана, где присутствовали только два цвета: белый и золотой.

Первым, как ни странно, оценил шутку мистер Мизери - он засмеялся раньше русскоговорящих.

Владимир Иванович продолжал:

- Когда у нас в Придонске первые американцы появились, мы на них смотрели, как на марсиан. Любили. Надеялись, что денег дадут. Очень их нам тогда не хватало. Оказалось, не марсиане, все у них как у людей. Денег, правда, не дали, зато подарили замечательную фенечку, я так потом и говорил, когда ко мне приходили денег просить: "Можно дать человеку одну рыбку, можно давать ему по рыбке в день, и он не умрет с голоду. А можно научить его ловить рыбу, и он станет жить как человек". Правда, не могу сказать, что американцы научили нас рыбу ловить. Мы же тут на Дону живем, рыбаки все с детства. Ловили, ловим и будем ловить. - Владимир Иванович выдержал паузу и, улыбаясь одними глазами, закончил: - А вот денег по-прежнему не хватает!

Все засмеялись и зааплодировали. Мистер Мизери смеялся звонким заливистым смехом, золотой нимб над его головой мелко дрожал. Досмеиваясь на ходу, мистер Мизери, подошел к микрофону.