Последний коммунист

Оттуда доносились гитарные переборы. Дверь была незаперта. Владимир Иванович легонько толкнул ее и вошел.

Все было как всегда: Геля полулежала на тахте и, внимательно вслушиваясь в мелодию, наигрывала на гитаре. Печенкин улыбнулся и присел на табурет, отдыхая. На низком треногом столике рядом с тахтой стояла бутылка водки, рюмка, соленый огурец, колбаса, хлеб.

Все было как всегда: те же выцветшие бриджи и старая, завязанная узлом на животе ковбойка.

- А, Печенкин, - поприветствовала Геля гостя, на мгновение оторвав взгляд от гитары.

- Улетаю, - сообщил Владимир Иванович.

Геля кивнула, не поднимая глаз, принимая услышанное к сведению.

- Далеко, - добавил Печенкин.

Геля снова кивнула.

- И надолго, - закончил он.

Геля вздохнула, отложила гитару в сторону, налила в рюмку водки.

По лицу Печенкина пробежала судорога страдания.

- Плохо выглядишь, - заметила Геля. - Ты не заболел?

- Нет, - ответил он, глядя на ботинки генерала.

- А нос почему красный?

- Простудился.

- А говоришь, нет, - укорила она и, подняв рюмку, проговорила жизнерадостно: - Как говорят евреи, лэ хаим - за жизнь!

Лихо опрокинув в себя рюмку, Геля весело захрустела огурцом.

- Слушай, какое сегодня число? - живо поинтересовался Владимир Иванович.

- Число? - Геля задумалась и повторила задумчиво: - Чис-ло... - схватила гитару и стала торопливо подбирать мелодию, видимо, это слово - "число" затронуло ее ассоциативный ряд. Кажется, мелодия, наконец, сложилась...

- А где Володька? - испуганно спросил Печенкин. Только сейчас до него дошло, что Геля не беременна, совсем, ни капельки не беременна.

Она подняла на него радостные светящиеся глаза и сообщила:

- А я новую песню сочинила. Называется "Маленький человек ушел".

Владимир Иванович поднялся и отвернулся к окну. Страшное, составленное из красных букв слово висело над Придонском: ПЕЧЕНКИ.

Она не предложила спеть свою новую песню, а он не попросил - ушел неслышно.

XXXIII. Все в порядке! Это я так...

1

Какая-то бесконечная была ночь, никак она почему-то не кончалась...

Печенкин торопливо выбрался из "Волги" и вбежал в домик охраны. Голая дебелая баба метнулась, скрываясь в смежной комнате. Навстречу, застегивая на ходу штаны, выскочил охранник. У него была опухшая от пьянства рожа - видно, пока хозяин гулял, слуги тоже даром времени не теряли.

- Где Илья? - сердито спросил Печенкин.

- Илья? - спросил охранник.

Владимир Иванович плюнул в сердцах и заторопился на территорию усадьбы. Она была безжизненной и темной.

Какой-то человек, маленький, жалкий, припадая на обе ноги, бежал вдалеке.

- Илья! - крикнул Владимир Иванович.

Это был Илья.

Печенкин обрадованно улыбнулся и, вскинув руку, изображая викторию, а по-нашему козу, закричал:

- Летим, Илюха!

Илья остановился, посмотрел на отца и побежал дальше - тяжело, медленно, припадая на обе ноги. Он бежал в сторону "Октября".

2

Владимир Иванович вошел в темное фойе, нашарил на стене ряд выключателей, стал щелкать ими, но свет почему-то не зажигался. Замерев и прислушавшись, он услышал скрип и стук фанерного сиденья в зале.

На улице было темно, в фойе - темней, чем на улице, а в зале была абсолютная, беспросветная темнота.

- Илья, - позвал Печенкин, - ты здесь?

Сын не отозвался.

Владимир Иванович прощально глянул в сереющее пространство фойе - словно глотнул воздух перед тем, как глубоко нырнуть, - и стал погружаться в темноту зала, выставив перед собой, как слепец, руки и осторожно передвигая ноги. Он добрался до бокового кресла без приключений, опустился в громко скрипнувшее сиденье и облегченно вздохнул.

- Ну что, Наиль, заводи свою шарманку! Знаешь, что нам на дорожку поставь? "Бродягу"! - Печенкин прокричал это, явно шутя, зная, что никакого Наиля в проекторской нет. Да он сейчас и не нужен был.

А-ба-ра-я,

Бродяга я,

Никто нигде не ждет меня,

А-ба-ра-я!

пропел Владимир Иванович и продолжил, прислушался, может, надеясь, что Илья подхватит. Илья, однако, не подхватил.

- Экспорт-импорт! Это вещи отсюда туда, а оттуда сюда! - задорно выкрикнул Печенкин и озадаченно послушал в ответ тишину.

- Сын честного человека всегда честен, а сын вора обязательно вор, - теряя надежду, сам особенно не веря в эти слова, проговорил Владимир Иванович и помолчал, размышляя.

- Не нравится? Я знаю, тебе другое нравится... А я и другое могу, пожалуйста! Как там...

Камень на камень,

Кирпич на кирпич,

Умер наш Ленин

Владимир Ильич.

Нет, он не умер,

Он вечно живой...

Будет он... вечно

Стоять над тобой!

Но даже и на это Илья не откликнулся.

И тогда Владимир Иванович закричал - нервно, истерично почти, не выдерживая больше пытки темнотой.

- Свет, сапожники!

И в то же мгновение на фоне едва различимого прямоугольника экрана беззвучно пробежал человек.

- Ну, Илья! - обиженно воскликнул Владимир Иванович, вскочил, рванулся вперед, забыв о месте своего нахождения, ударился о спинку переднего кресла, перекувырнулся и с грохотом повалился на пол.

3