Последний континент

— Суть, господин Думминг, в том, что ты вообразил, будто всякий закинутый в прошлое человек сразу становится жертвой родственноубийственных настроений. Так вот, если лично я встречу своего деда, то приглашу его выпить, а потом предостерегу, что змея, как бы ты на нее ни орал, все равно укусит, за каковую информацию он, весьма вероятно, будет мне очень благодарен. Впоследствии.

— Благодарен? Почему?

— Потому, что это «впоследствии» для него будет.

— Нет, аркканцлер, только не это! Уж лучше пристрелить его на месте!

— Ты действительно так считаешь?

— Да!

— По-моему, в цепи твоих рассуждений имеются звенья, которых мне, господин Думминг, не понять, — холодно констатировал аркканцлер. — Ты и в самом деле собираешься пристрелить своего дедушку на месте? Если, разумеется, его встретишь?

— Да нет же! — огрызнулся Думминг. — Я даже не знаю, как он выглядел. Дед умер еще до моего рождения.

— А-га!

— Я вовсе не в том смысле…

— Послушайте, послушайте, — вмешался декан. — Если верить тому же Тупсу, нас забросило аж на несколько тысячелетий назад. Чего вы спорите? Наши дедушки еще и не родились.

— Что ж, в таком случае Тупсу-старшему очень повезло, — усмехнулся Чудакулли.

— Все совсем НЕ ТАК, аркканцлер! — воскликнул Думминг. — Прошу вас! Я всего лишь пытался донести до вас мысль, что ЛЮБОЙ поступок, совершенный в прошлом, способен изменить будущее. Самые незначительные действия чреваты гигантскими последствиями. Можно… наступить на муравья, а в результате кто-то даже не родится!

— В самом деле? — поднял бровь Чудакулли.

— Да, аркканцлер!

Лицо Чудакулли просияло.

— Неплохой поворот событий. Есть пара-другая человек, по которым история скорбеть не станет. А как определить нужного муравья?

— Не знаю! — Думминг лихорадочно выискивал трещинку в уме аркканцлера, куда можно было бы воткнуть ломик понимания. И на несколько отчаянных секунд ему показалось, что он нашел такую трещинку. — Ведь может статься, что… муравей, на которого вы наступите, — ваш!

— Ты хочешь сказать… Я наступлю на муравья, изменю будущее и в результате не появлюсь на свет?

— Вот именно! Совершенно верно! Вы ПОНЯЛИ!

— Как это? — озадаченно нахмурился Чудакулли. — Я ведь не от муравьев произошел.

— Да так, что… — Вокруг вздымались гигантские валы недопонимания, однако Думминг отважно сражался со стихией. — Ведь могло случиться… Гм-м, допустим, этот муравей укусил за ногу лошадь, лошадь взбрыкнула, всадник свалился, а он вез важное сообщение, и из-за того, что он его не довез, случилось ужасное сражение, в котором погиб ваш отдаленный предок. Нет-нет, прошу прощения, наоборот, не погиб, а…

— А как вообще этот муравей переплыл через море? — осведомился Чудакулли.

— На каком-нибудь бревне, — подсказал декан. — На этих бревнах кто только не плавает. Насекомые, ящерицы, всякие мелкие млекопитающие. Доберутся до какого-нибудь острова — и давай там… размножаться.

— Ну, хорошо, он доплыл. Затем выбрался на берег. И сразу потопал туда, где должно было состояться сражение? — уточнил Чудакулли.

— Он уцепился за ногу какой-нибудь птички! — воскликнул декан. — Вот разгадка! Я читал об этом в одной книжке. К примеру, именно так Путешествует из пруда в пруд рыбья икра.

— Настырный муравьишка… — Чудакулли задумчиво погладил бороду. — Хотя случаются и куда более странные вещи.

— Практически каждый день, — поддержал главный философ.

Думминг просиял. Метамфора была не из простых, но волшебники ее осилили.

— Хотя одно мне все равно не понятно, — вдруг добавил Чудакулли. — КТО В ТАКОМ СЛУЧАЕ НАСТУПИТ НА МУРАВЬЯ?

— Что?

— Это ведь очевидно, — продолжал аркканцлер. — Допустим, я наступил на муравья и меня не стало. Но раз меня нет, значит, я не смогу на него наступить, а значит, я на него не наступлю, а значит, я есть. Понятно? — Он добродушно ткнул в Думминга толстым розовым пальцем. — Ты способный юноша, господин Тупс, но иной раз, знаешь ли, логики тебе не хватает. То, что однажды случилось, так случившимся и остается. Это логично, это правильно. О, не стоит так унывать, — утешил он, нечаянно (вполне может быть, что нечаянно) приняв бессильную ярость на лице Думминга за пристыженность и смятение. — Если когда-нибудь еще в чем-то запутаешься, добро пожаловать, моя дверь всегда открыта[13]. В конце концов, я ведь твой аркканцлер.

— Прошу прощения, так МОЖНО наступать на этого муравья или нет? — сварливо осведомился главный философ.

— Как хочешь, — щедро разрешил Чудакулли. — Поскольку ход истории уже зависит от того, какой муравей тебе попадется под ногу. И если ты наступаешь на какого-то муравья, значит, ты на него уже наступил, так что, если ты снова на него наступишь, это будет как бы в первый раз, ведь ты наступаешь на него сейчас, потому что когда-то уже наступил. И это когда-то и есть сейчас.

— Правда?

— Ага.

— Так что, надо было надеть башмаки потяжелее? — спросил казначей.

— Казначей, старайся не терять нить разговора.

Чудакулли потянулся и зевнул.