Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток

Задуманный ею маленький заговор не удался, вероятно, из-за проницательности королевы, и молодая девушка чувствовала себя глубоко оскорблённой. Она начала думать, что герцог сам не желал встречи с нею, так как в противном случае сумел бы добиться свидания; может быть, ему было приятно чувствовать себя свободным от невольных уз. Только одно рыцарское отношение к памяти её покойного отца, бывшего закадычным другом отца герцога, могло заставить герцога Уэссекского исполнить предсмертную волю графа Труро; но гордость мешала Урсуле обратиться к его рыцарской чести; она хотела добиться его любви.

«Пресвятая Дева, сделай так, чтобы он полюбил меня ради меня самой!» — было её всегдашней детской молитвой.

Мечтая и размышляя, Урсула спустилась в сад, напевая песенку. Все фрейлины, за исключением Урсулы и Маргарет Кобгем, должны были ожидать её величество в приёмной, и герцогиня Линкольн, угадывая, что герцог Уэссекский сопровождает королеву, предоставила молодым девушкам полную свободу. Ленивая Маргарет сослалась на головную боль и пристроилась в амбразуре окна, а Урсула, страстно любившая цветы, птиц и солнечный свет, отправилась в сад.

Вблизи террасы была разбита клумба с гвоздиками, и Урсула, набрав букет, начала машинально обрывать один за другим снежно-белые лепестки, не подозревая, как была очаровательна в белом платье на тёмном фоне тисовых деревьев, с белокурыми волосами, отливавшими золотом под мягкими лучами октябрьского солнца.

— Любит... страстно... мало... нисколько... любит... — говорила она, обрывая лепестки, и так углубилась в это занятие, что не слышала приближавшихся шагов.

Вдруг две сильные руки обхватили её талию, и весёлый голос докончил за неё:

— Страстно!

У молодой девушки захватило дыхание, но она не сразу обернулась, чтобы узнать, кто помешал её гаданию; женский инстинкт подсказал ей это; кроме того, она узнала его голос. Не раздумывая о том, как всё произошло, она лишь чувствовала, что он был возле неё и что её счастье зависит от того, найдёт ли он её красивой.

Наконец она обернулась, взглянула прямо ему в лицо и с притворным испугом воскликнула:

— Ах! Герцог Уэссекский! Как вы испугали меня, милорд! Я думала, что в этой части сада никого нет... и что герцог Уэссекский у ног королевы.

Урсула была удивительно мила с разгоревшимися щеками, с блестящими глазами, оттенёнными длинными ресницами.

— Он у ваших ног, красавица! — с искренним восхищением ответил герцог. — И пылает ревностью при мысли о том, ради кого ваши прелестные пальчики обрывали лепестки этой гвоздики.

Молодая девушка ещё держала в руках наполовину ощипанный цветок, и герцог протянул к нему руку, чтобы ещё раз коснуться её нежной, бархатистой кожи.

— О, — с лёгким смущением произнесла Урсула, — это я гадала... о любимом брате, который теперь далеко. Я хотела знать, не забыл ли он меня.

— Это невозможно, — с убеждением произнёс герцог, — даже для брата.

— Ваша светлость льстит мне.

— Правда, высказанная такой красавице, как вы, леди, всегда кажется лестью.

— Ваша светлость...

Герцогу нравилось наблюдать, как молодая девушка то краснела, то бледнела, ему нравились её простые, естественные, не изящные движения, мягкие завитки волос возле маленького уха. Его страстная любовь ко всему красивому была вполне удовлетворена представившейся его глазам картиной. Вдобавок ко всему у девушки был замечательно нежный, музыкальный голос, в чём он только что убедился, слушая её пение.

— Откуда вы знаете меня, красавица? — спросил он.

— Кто же не знает его светлости герцога Уэссекского? — ответила Урсула с грациозным поклоном.

— Тогда позвольте мне остаться с вами и скажите мне своё имя, очаровательная певунья.

Урсула боязливо взглянула на герцога, думая, не шутит ли он, но убедилась по всему его виду, что он, очевидно, не подозревал истины.

— Меня зовут Фанни, — спокойно сказала она.

— Фанни?

— Да. Вам не нравится это имя?

— Прежде не нравилось, — с улыбкой сказал герцог, — а теперь я обожаю его. Но скажите мне, прелестная Фанни, отчего я до сих пор никогда не видел вас?

— Ваша светлость не можете знать всех придворных дам.

— Но я знаю всех хорошеньких из них. Мне кажется, что слово «красота» было для меня пустым звуком, пока я не увидел «царицу красоты».

— Боюсь, милорд, что ваша репутация очень вредит вам.

— А какова моя репутация?

— Ваша светлость, все говорят, будто вы непостоянны, будто герцог Уэссекский немного любит многих женщин... но неизменно — ни одной.

Герцог подошёл к ней, заглянул ей в глаза, после чего спросил с внезапной серьёзностью, в которой сам не отдавал себе отчёта:

— Позволите ли вы мне доказать им, что они ошибаются?

— Я? — просто сказала Урсула. — Что же я должна сделать для этого?

— Всё, что хотите.

— Нет, это не в моей власти; если бы даже вашу светлость запереть под замок, то и такое средство, я думаю, не вылечило бы вас от непостоянства.

— Так попробуйте запереть меня на замок, — весело предложил герцог.