Последний козырь

Но большая удача ожидала Уолкрофта на следующий день после нашумевшей передачи, когда к нему в кабинет вошел человек небольшого роста и с легким бостонским акцентом сказал:

— Добрый день, весьма признателен, что вы приняли меня без проволочек.

Уолкрофт заглянул в анкету, которую визитер заполнил в приемной.

— Доктор Бамберг?

— Бломберг. Ирвинг Бломберг.

— Извините, доктор, плохо разглядел ваш убористый почерк.

К анкете была подколота записка секретарши приемной: «Посетитель сообщил, что он астрофизик из Годдарского космического центра и утверждает, что знает что-то важное, связанное с Лос-Анджелесом. Впрочем, может быть, просто сумасброд».

Уолкрофт внимательно рассмотрел посетителя. Ничего примечательного. Не высок, но и не мал, не толст, но и не худ, не молод, но и не стар и совсем не подходил под сложившееся у Уолкрофта мнение, каким должен быть ученый. Сначала Уолкрофт не собирался даже пригласить его сесть, но манеры, с которыми визитер держался, заставили журналиста не только помочь ему снять пальто, но даже пригласить присесть у небольшого бара и предложить посетителю сигарету.

Бломберг поставил свой «дипломат» рядом с креслом, достал золоченую зажигалку из жилетного кармана, дал прикурить Уолкрофту и прикурил сам.

— Полагаю, что вам известно от той молодой леди в приемной, что я астрофизик и работаю в Годдарском центре космических полетов. Вам также, без сомнения, известно, что нам приходится иметь дело с теоретическими исследованиями звездной механики. Девять дней назад я был приглашен, — он аккуратно стряхнул пепел в пепельницу, — к моему большому удивлению, присоединиться к работе исследовательской группы, которая изучала физические явления на месте происшествия в Лос-Анджелесе. Умышленно подчеркиваю — «к удивлению». Сначала я даже подумал, что они имели в виду другого Бломберга, так как моя работа ничего общего с этим не имеет. Оказалось, им нужен был именно я. То, с чем я столкнулся, застало меня совершенно врасплох.

Бломберг поднял с пола свой «дипломат».

— Понимаю: тем, что сейчас сделаю, я нанесу серьезный вред себе и своим близким, последствия могут быть печальными, но моя совесть не позволяет поступить иначе. — Он грустно улыбнулся, как бы извиняясь за неудобство, которое причинял своим появлением.

Уолкрофт молчал, опасаясь нарушить тот слабый контакт, который возник между ними.

— Я должен честно предупредить вас, мистер Уолкрофт, что не имею права предлагать прочесть документы, которые вам передаю. Если же вы предадите их огласке, то это может быть рассмотрено как нарушение национальной безопасности.

— Если эти документы хоть наполовину стоят ваших предупреждений, я все равно готов рискнуть, — ответил, улыбаясь, Уолкрофт, принимая довольно толстую папку. — Позвольте мне задать вопрос, — спросил он, не открывая ее. — Что толкнуло вас на этот шаг?

— Я ведь уже объяснил…

— По-моему, еще нет, доктор Бломберг.

— Видите ли, — Бломберг немного замялся, — все дело в Ральфе…

— Шелдоне? — подсказал Уолкрофт.

— Да. Причиной послужило обвинение Ральфа Шелдона. Если бы этого не случилось, не знаю, как бы я поступил, но делать козла отпущения из несчастного человека в одном из наиболее чудовищных, другого слова не подберу, заговоров является непростительным преступлением!

Уолкрофт начал быстро просматривать страницы скопированных на ксероксе документов. Первая часть состояла в основном из переписки по поводу того, кому заниматься расследованием на Доти-авеню: лос-анджелесской полиции, ФБР или какому-нибудь другому правительственному учреждению. Но вторая часть поистине была сенсацией. На двадцати четырех страницах секретной памятной записки заседания специальной группы Совета национальной безопасности, которое состоялось в минувшую среду в Белом доме, сообщались итоги изучения взрыва на Доти-авеню. Хотя документ был полон технических подробностей, из которых Уолкрофт мало чего понял, он сообразил, что группа, производившая расследование взрыва, пришла к заключению о том, что межзвездный корабль, низко пролетавший над Лос-Анджелесом для того, чтобы избежать радарного обнаружения, потерпел аварию и упал на Доти-авеню из-за неисправности в двигателе.

Представитель группы по расследованию подвергся очень тщательному опросу со стороны директора ЦРУ и некоторых членов объединенного комитета начальников штабов, но все в конце концов согласились с выводом комиссии о том, что обломки были «по меньшей мере не человеческого изготовления». Совещание, проходившее под председательством главного научного советника президента, приняло весьма откровенную резолюцию: «Поскольку в настоящее время опубликовать результаты работы группы по расследованию происшествия не представляется возможным, не остается никакой другой альтернативы, кроме как сослаться на более рациональную причину имевшего место события». Совещание было закончено в шесть пятнадцать, то есть, как заметил Уолкрофт, за три часа до того, как Ральф Шелдон был арестован в Чикаго.

Рывком поднявшись с места, Уолкрофт подошел к селектору и одним движением ладони нажал все тумблеры.