Последний крестовый поход (ЛП)

Несмотря на работу, которую он проделал во время своего долгого пребывания в Сирии, несмотря на пример, который он подал другим христианским королям, несмотря на ухудшающееся здоровье, Людовик не смирился с неудачей своей первой экспедиции. По словам хрониста, он считал, что его крестовый поход "нанес больше позора и вреда королевству Франции, чем чести и пользы Церкви Иисуса Христа и Святой Земле". Как можно было исправить этот ущерб, если не путем повторного принятия креста?

25 марта 1267 года Людовик объявил о своем решении. Он долго размышлял над этим, возможно, с помощью своих духовников, но в величайшей тайне. Ранее Людовик просто сообщил о своем плане Папе Клименту IV. По словам духовника короля, Жоффруа де Болье, и хрониста из Сен-Дени, Гийома де Нанжи, Папа лишь неохотно согласился с решением короля, предположительно потому, что знал о состоянии его здоровья^[5]. Эти два человека, король и Папа, давно и хорошо знали друг друга. До своего избрания Папой Ги Фулькуа Ле Гро долгое время занимался юриспруденцией, в результате чего он попал на службу к брату короля, Альфонсу де Пуатье, а затем, с 1254 по 1257 год, служил самому Людовику. Затем Ги стал последовательно епископом Ле-Пюи (1257), архиепископом Нарбона (1259), в 1261 году был возведен в кардиналы, а в 1264 году был избран Папой. Не будучи креатурой короля Людовика, он был тесно связан с ним, а также с его братьями Альфонсом, графом Пуатье и Тулузы, и Карлом, графом Анжуйским, Прованским и королем Сицилии^[6].

Публичное обнародование решения о принятии королем креста, которое долгое время держалось в секрете, и было тем более впечатляющим. Людовик даже сделал его объектом настоящей театрализованной инсценировки. Дата была выбрана не случайно. В христианском календаре 25 марта — праздник Благовещения, который отмечается в память о том, как ангел сообщил Марии о ее чудесной беременности. За несколько недель до этого король созвал на эту дату "Парламент", то есть собрание знатных баронов и прелатов. Собрание получилось довольно многолюдным, так как в Париж были вызваны все сеньоры с годовым доходом от 300 турских ливров и выше. Цель встречи не сообщалась. Когда Жан, сеньор де Жуанвиль и сенешаль Шампани, прибыл за день до открытия, он не нашел никого, кто мог бы сообщить ему о намерениях его друга, короля. На следующее утро, разыскивая Людовика, он наконец встретил его в Сент-Шапель, занятого выносом бесценных реликвий из церкви, где они хранились^[7]. Эти реликвии были теми самыми, которые Людовик приобрел в 1238 году. Самая драгоценная из них — Терновый венец, который мучители в насмешку надели на Христа в день его Страстей. Долгое время хранившийся в императорском дворце в Константинополе, Терновый венец был заложен венецианцам латинским императором Балдуином II де Куртене, которому постоянно не хватало денег. Родившись в младшей ветви семьи Капетингов, Балдуин был дальним кузеном Людовика. Французский король немедленно воспользовался возможностью и выкупил престижную реликвию. Терновый венец был с триумфом доставлен в королевство, и вскоре к нему присоединились другие реликвии Страстей Христовых. А сам Терновый венец был помещен в церковь Сент-Шапель, которую Людовик построил рядом со своим дворцом на Иль-де-ла-Сите именно для этой цели. Таким образом, Париж стал одним из духовных центров христианства и даже, по словам одного из священнослужителей того времени, "новым Иерусалимом"^[8].

На самом деле, подготовка короля к собранию в день Благовещения не ускользнула от внимания его окружения. Утром в день собрания, находясь в Сент-Шапель, Жуанвиль подслушал разговор двух рыцарей из ближайшего окружения короля. "Если король примет крест, — сказал один, — то это будет один из самых горестных дней для Франции. Ибо, не приняв крест, мы утратим любовь короля, а приняв — лишимся любви Господа, поскольку примем крест не ради него, а из страха пред королем". Если Людовик и хранил тайну своих намерений, то возможное принятие им креста было у всех на уме^[9].

В тот день, в праздник Благовещения, перед драгоценными реликвиями, выставленными на всеобщее обозрение, Людовик лично открыл собрание. Будучи христианским королем и искусным рыцарем, он говорил о позоре и бесчестии, которые сарацины наносили христианам, занимая Святые места. Представитель Папы, легат Симон де Бри, в свою очередь тоже взял слово. Он, несомненно, основал свою проповедь на напоминании о страданиях Христа, которые Терновый венец олицетворял в глазах всех верующих, и которые в то время было принято связывать с повторным завоеванием Святой Земли. Окончание церемонии было самоочевидно. Король торжественно принял крест от легата.