Последний круг

После золотой медали я решил попробовать сделать дубль — выиграть и «пятерку». Соперники здесь были более серьезными, но я играл в беспроигрышную игру: самое малое — я чемпион только на одной дистанции, но все равно чемпион. Был лишь один путь к успеху — хороший темп и большой отрыв на дистанции. Помочь мне могли только наши ребята — Самойлов и Никитин. Однако еще до забега я не очень рассчитывал на них. Оба неважно разбирались в ситуации на дорожке и не любили (наверное, из скромности) роль лидера. Иностранцев тоже устраивал невысокий темп, поскольку среди участников было несколько сильных средневиков, рассчитывавших на успех с помощью быстрого финиша.

Хуже всего то, что в день финала дул сильный ветер. А при ветре особенно тяжело лидировать. Но хочешь не хочешь, пришлось опять мне тащить весь караван. К концу дистанции я так наглотался этого ветра, что убежать не смог. На финише была здоровая рубка, всех обыграл англичанин Брюс Талло, он бежал босиком. А я был третьим, после поляка Казимира Зимны.

— Как считаешь, помешала тебя «десятка» выиграть первое место на 5 тысяч метров?

— Очень помешала. Не столько даже сказывалась физическая усталость, сколько отсутствие серьезного стимула. Если бы не было золота на 10 тысяч, я обязательно стал бы чемпионом на «пятерке». Умер, но стал бы!

— Ты еще пытался в том году улучшить мировой рекорд?

— Нет, устал я все-таки очень. Выиграл напоследок длинного сезона «пятерку» на командном чемпионате страны в Ташкенте и уехал в Донбасс.

— Зачем?

— Брумель, Тер-Ованесян и я по командировке ЦК ВЛКСМ отправились в Ворошиловград для встреч с молодежью.

— Но ведь ты к этому времени вышел уже из комсомольского возраста.

— За два года до этого, после Олимпиады в Риме, меня занесли в книгу Почета ЦК ВЛКСМ. Как сам понимаешь, это не только награда, но и ответственность. Она ко многому обязывает. В 61-м году по комсомольским командировкам я ездил в Костромскую и Калужскую области, выступал перед школьниками, а теперь — Донбасс.

Выступали мы каждый день по два-три раза. В основном перед школьниками и шахтерами. Сперва в Ворошиловграде, а потом разъехались по разным городам области.

Мне кажется, и эта поездка, и все ей подобные были ненапрасными. Я и сейчас получаю письма такого примерно содержания: «Вы однажды выступали в нашей школе, и после этого я решил стать бегуном. Уже выполнил разрядный норматив…» Ворошиловградские школьники, между прочим, до сих пор регулярно проводят соревнования на кубок, который я подарил им в 1962 году. Мне его вручили за победу на открытом чемпионате Румынии, а я подарил ребятам.

— Что тебе большее всего запомнилось во время поездки по Донбассу?

— Спуск в шахту. На местном стадионе, расположенном у самого копра, я проводил занятия с легкоатлетами. Сразу после тренировки они отправились на работу и пригласили меня в забой.

На лифте мы спустились на глубину 160 метров, а потом такое же расстояние прошли вниз по узкому шурфу. Ширина пролета — 70 сантиметров, держится пласт на коротких деревянных чурбаках. Вот по ним мы и карабкались. Вниз 160 метров, потом столько же вверх. Меня вели два пожилых человека — директор треста «Краснодонуголь» и секретарь райкома партии. Поверишь ли: я шаг делаю, они — пять. К концу едва руками и ногами двигал — так устал. Все мышцы болели, будто и не бывало у меня в жизни тяжелых тренировок. Потом долго в себя прийти не мог. А я ведь не работал, только спустился и поднялся.

Посмотрел я, как вкалывают шахтеры, и задумался о своем спорте. За полчаса до спуска в забой ребята ахали, разглядывая мои медали. Но после спуска в шахту эти медали — по крайней мере в моих собственных глазах — в значительной степени поблекли: шахтерский пот посоленее стайерского. Понял я, что у нас, спортсменов, великоват должок перед трудящимся народом.

Глава X. Старый молодой человек

— Самый лучший отдых — это переключение. Так написано в любом учебнике физиологии. Но переключаться тоже можно по-разному. После сезона 59-го года я совсем перестал бегать. По утрам просыпался с желанием выйти в парк в кроссовых туфлях. Однако я подавлял это желание, считая, что надо дать нервной системе отдых от бега. Даже зарядку не делал. Уже через восемь дней понял, что совершил ошибку. Я жил тогда в Сокольниках в новом спартаковском доме на седьмом этаже. Лифтом обычно не пользовался; на своих двоих поднимался быстрее. А после недели отдыха чувствовал усталость уже на пятом этаже. Организм был потрясен резкой переменой в двигательном режиме.