Последний курорт

Дэвид подождал, пока Пенни, поджав ноги, уселась на кровать, а сам присел с краю и продолжал:

— Итак, я занимался журналом во Франции, а Габриелла по-прежнему не подпускала меня к детям. И, поверишь, она начала заводить разговоры о некоем примирении. Действительно ли ей хотелось этого, я понятия не имею. Она так много раз трепала эту тему, что мне казалось, я уже знаю все ее слова наизусть. Однако даже после всего ради детей я был готов пойти на примирение. Но каким-то образом слухи об этом дошли до Муро, и он не упустил свой шанс. У него не было жены, значит, и у меня ее не должно было быть. К его удовольствию, он мог пугать Габриеллу тем же самым, чем она пугала его. Мы все втроем как будто навесили друг на друга по мине замедленного действия и ждали, кого из нас первым разнесет в клочья. Единственное, что они не могли пришить мне, так это героин, однако Габриелла как-то раз намекнула, что в случае чего даст ложные показания, чтобы меня могли обвинить в том же, в чем обвинят ее. А потом Администрация сделала ей предложение. Если она отдаст в руки правосудия Муро и меня, то они заплатят ей тем, что не упрячут ее за решетку.

— Боже мой! — сдавленным голосом произнесла Пенни.

— Успокойся.

— А когда ей сделали такое предложение?

Дэвид задумался на секунду.

— Месяцев шесть или восемь назад. Думаю, примерно в то время, когда ты приехала во Францию. Вспомни, я тогда постоянно исчезал; так вот, я виделся с Габриеллой.

Я никому об этом не говорил, кроме Пьера, потому что не хотел, чтобы о наших встречах пронюхал Муро. Тогда же во Франции появился Стерлинг, и я понял, что его присутствие грозит нам всем крупными неприятностями и ситуация может взорваться в любую минуту. Но поскольку Габриелле было сделано такое предложение, это означало, что по крайней мере мать моих детей не окажется в тюрьме. Разумеется, Габриелла была замешана во всех этих делах с наркотиками гораздо больше, чем я, но если бы дело дошло до ареста, я был готов взять все на себя и признаться, что она говорит правду насчет героина. Габриелла с этим согласилась, но при одном условии — я должен был вернуться к ней.

— Так почему же ты не вернулся? — тихо спросила Пенни.

— Поверь, я думал над этим. Думал долго и мучительно, но все же так и не смог решиться. Во-первых, мой долг перед Сильвией, а во-вторых, я понимал, что, если вернусь к Габриелле, это только причинит еще большие страдания моим мальчикам. Ведь на самом деле Габриелла не собиралась прощать меня, я видел это по ее глазам. Ей просто нужна была помощь, профессиональная помощь, но я не хотел влезать в это. Ведь как бы там ни было, именно меня она считала источником всех своих несчастий, поэтому, получив то, что просила, Габриелла запросто могла предать меня. А я был уверен, что детям лучше не видеть, как их родители воюют друг с другом.

— И как она отреагировала, когда ты сообщил ей, что не вернешься?

— Ох, вполне спокойно, — усмехнулся Дэвид. — К тому времени она завела себе какого-то нового дружка, который, как она сказала, полностью ее удовлетворяет. Но мне не дозволялось искать счастья с другими женщинами. — Внезапно глаза Дэвида гневно сверкнули. — Должен сказать тебе, что были такие моменты, когда меня охватывало настойчивое желание сжать посильнее шею этой женщины да задушить ее к чертовой матери! И плевать на все, лишь бы вырваться из этого водоворота несчастий, в который она меня загнала. Никакие доводы на Габриеллу не действовали, она уже давно перестала их слушать. Она даже сама сказала мне об этом, как раз во время того разговора, когда потребовала забыть о других женщинах. Честно говоря, я уж и не помню, как долго в то время у меня действительно никого не было. Но Габриелла как в воду глядела, потому что буквально через несколько дней после этого разговора в моей жизни появилась ты.

Дэвид уронил голову и начал медленно качать ею из стороны в сторону. Пенни с удивлением заметила, что он смеется.

— Буквально в ту самую минуту, когда ты швырнула мне в лицо злополучный десерт, я и пропал.

Он поднял голову и, не отрываясь, глядел на Пенни.

Глаза Дэвида светились любовью, и Пенни почувствовала, как ее сердце рвется из груди.