Последний леший

— Постой, еще натерпишься, ты не ушел! И пошел кузнец опять в лес по узенькой тропинке. Смотрит, в дереве топорик с золотой ручкой: захотел себе взять. Вот он взялся за этот топорик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся назад: идет к нему лихо и кричит:

— Вот ты, злодей, и не ушел! Кузнец вынул ножичек, в кармане у него был, и давай руку пилить; отрезал ее и ушел. Пришел в свою деревню и начал показывать руку, что теперь видел лихо.

— Вот, — говорит, — посмотрите — каково оно: я говорит, — без руки, а товарища моего совсем съела.

Тут и сказке конец."

— Не слишком умная сказка, — выказал свою оценку Рахта, — к тому же я слышал от Черного Прынца другую, очень древнюю и очень длинную сказку об одном то ли воине, то ли купце…

— Типа новгородца Садко?

— Нет, не совсем, — помотал головой Рахта, — этого звали Одиссеос, и был он родом из тех старых славян, что пришли когда-то на земли, где сейчас ромеи живут, и завоевали их… Так вот, долго, очень долго возвращался с войны этот Одиссеос, а был он князь своего народа, и был у него корабль и команда воинов на нем. И вот однажды попали они на остров, где жил одноглазый великан, по имени Циклопус, который запер их в пещере и начал по одному покушивать…

— Теперь и я вспомнил, — перебил Сухмат, — они выбрались из пещеры точно так же, под овцами, предварительно опоив Циклопуса зеленым вином да выколов ему единственный глаз. А еще я слышал сказку про сарацинского купца Аль-Синбада…

— И что в той сказке?

— Да все тоже самое! — ответил Сухмат, — Я еще запомнил, что одноглазый великан перед тем, как съесть, разнимал людей, как цыплят разнимают люди. Может, и вправду было — такое не придумаешь…

— Сказки разные, — вздохнул Рахта, — и во всех — одно и тоже.

Сказав эту фразу, богатырь подмигнул побратиму. Тот засмеялся, оставив недоумевать Нойдака — что же тут смешного. А смешное было — просто когда-то давно, изрядно нагулявшись, Сухмат высказал в сердцах побратиму: «Женщины все разные, но со всеми — одно и то же!». Рахта запомнил, и когда впоследствии Сухматия начинало тянуть его влюбчивое сердце то к одной, то к другой — напоминал побратиму его собственные слова…

— Так что же? Сказки — ложь, да в них намек, добрым молодцам урок? А какой урок из этих сказок? — спросил Сухмат чуть насмешливо.

— Если увидишь топорик, воткнутый в дерево, то его нельзя брать! — заявил Нойдак, показав, что кто-кто, а он мотал себе на ус, который, кстати говоря, так и не отрастил!

— Молодец! — похвалил, к удивлению побратима, северянина Рахта, — Никаких подарков не брать, вообще — ничего драгоценного али красивого — не трогать!

В этот момент послышался перестук лошадиных копыт. Богатыри вскочили с земли, схватили оружие. Показался всадник. Это было вовсе не Лихо, а самый обычный витязь, может, даже и богатырь. По крайней мере — здоровяк и силач — это было видно.

— А, вы те самые, что пошли на Лихо? — спросил он не то чтобы дружелюбно, но и не враждебно.

— Да, мы те самые, — ответил Рахта, — А куда ты так спешишь?

— Я боялся, что вы опередите меня и убьете Лихо сами, — ответил всадник.

— А тебе что, очень оно нужно? — удивился Сухмат.

— Да, отдайте его мне, я хочу прославиться! Хочу, чтобы все знали меня не как просто Филю, а как Филю Победителя Лиха… Прошу вас, добры молодцы, уступите его мне. Вы и так уже много подвигов совершили, сам вас в Золотой Палате видывал… А мне — хоть один бы совершить!

— Ну давай, езжай… — не стал возражать Рахта, — Нам, собственно, и не с руки…

Филя, явно обрадовавшись, поскакал дальше. А Рахта только покачал головой.

— Эх, чувствует мое сердце, остаться тебе просто Филей, — сказал богатырь.

— Просто Филя он, или пусть — простофиля, но я его в Серебряной Палате видывал, какой никакой, а дружинник, почти богатырь, — заметил Сухмат.

— Тогда поехали за ним, раз уж свой, так, может, выручать придется, — приказал Рахта, — а что еще про это самое Лихо известно? Не из сказок, а то, что волхвы сказывают?

— Слышал я одну байку, — сказал Сухмат, вскакивая на коня, — что Лихо одноглазое не кто-нибудь, а теща самого Вия!

— Про тещу Вия и я слышал, — насторожился и даже приостановил коня Рахта, — сказывают, что сильно она допекает Владыку. Как покажется только теща — все у Вия из рук валится, дела все наперекосяк! Да еще и сверлит, и сверлит его острющим своим языком, и когда дырку ему в голове высверливает, у Владыки терпение лопается и выгоняет он тещу в мир к живым. Да еще и приговаривает, чтобы никто это Лихо убить, и таким образом, обратно спровадить, из людей не мог…

— Тогда дело наше не простое! — заключил Сухмат.

Эти слова были вскоре подтверждены. Начали попадаться кости. И лошадиные, и человечьи, а в придачу к костям — еще и оружие, доспехи… Будто рать здесь полегла в честном бою… И все та же тишина. Впрочем, вскоре богатыри услышали впереди некий звук, очень странный звук. Такой звук напугает кого хочешь, как будто что-то такое часто-часто стучит…