Последний Магистр

Деревенские побаивались отрядов дэйлор, что нет-нет да появлялись в людских землях, мстя за несостоявшуюся, но уже проигранную битву. По ночам несли дозор, жгли костры – чтобы заодно отвадить от деревни и народ Зла. Иногда подобная бдительность спасала, иногда – нет. Но, невзирая ни на что, деревня возрождалась после очередного потрясения и люди снова боролись за жизнь и радовались ей.

Беда пришла одной из осенних туманных ночей, что поутру оседают на траве мелкие серебристые капли и уходят прочь от солнца в мокрую черную землю.

Ильверс проснулся оттого, что услышал чей-то короткий вскрик. В первое мгновение он подумал, что это плод его воображения, порождение захлестнувших друг друга сна и яви. Но нет. Далекий, тревожащий душу крик повторился, ему вторил другой, третий… Приподнялась на своей постели Тома, прислушалась – а затем босая, в одной рубахе, кинулась к сладко посапывающему Золюшке.

– Просыпайся, просыпайся! Оба просыпайтесь!!! Ильверс сел на кровати, непонимающе уставился на Тому – что могло так напугать эту всегда спокойную и улыбчивую женщину? Теперь же на ней лица не было, и в лунном свете она куда как больше походила на бледного призрака, чем на живого человека.

– Ильв, скорее… Уходим!

Последнее слово она уже выкрикнула. Золюшка, на удивление быстро стряхнувший остатки сна, принялся натягивать штанишки, но мать схватила его за руку и дернула к двери.

– Не до того! Уходим, быстрее! Набег дэйлор, не иначе… что там в деревне творится, милостивые небеса…

И бросила сердитый взгляд на Ильверса, будто он был виноват в происходящем. Через считанные удары сердца они выскочили из дома и, белея рубашками в пронизанной лунным светом темноте, побежали к пролеску, вниз по течению Эйкарнаса. Дэйлор обернулся и увидел, что небо за холмом отражает сполохи пламени.

– Бежим, бежим, – задыхаясь, повторяла Тома. – Золюшка, к лесу давай!

За спиной раздались крики; дэйлор без труда разобрал родное наречие. Их все-таки заметили! Зло свистнула стрела, другая. Третья царапнула Ильверсу плечо. И он понял, что им уже не уйти. Теперь… Оставалось повернуться к преследователям и крикнуть – громко, во всю силу легких, о том, что он – дэйлор… Но вместо этого Ильверс припустил еще сильнее, прочь от своих соплеменников, вместе с врагами его народа. Вдруг Золюшка, бегущий впереди, споткнулся и упал; Тома зарычала, как раненая медведица, бросилась к сыну. Рывком дернула его вверх и торопливо ощупала.

– Мама-ааа! Нога… – только и пискнул маленький человечек.

Ильверс метнулся к ним, подхватил Золюшку на руки, схватил задыхающуюся Тому за локоть и потянул ее за собой, к темнеющему ельнику. Но они потеряли мгновение – и те, кто шел следом, воспользовались заминкой. Свист стрелы, вспарывающей сырую ночь, – и женщина, словно с разбегу натолкнувшись на невидимую преграду, медленно начала оседать на траву. Золюшка на руках взвыл, задергался, пытаясь вырваться; Ильверс успел сделать еще несколько шагов, прежде чем ему это удалось. Вопя во все горло, мальчишка кулем свалился на траву и, вместо того чтобы бежать к деревьям, на четвереньках пополз в обратном направлении к Томе.

– Идиот, – в сердцах выдохнул дэйлор, – какой дурак…

Он схватил Золюшку поперек туловища, крутнулся, уходя от очередной стрелы, и едва почувствовал, как следующая пробила навылет голень. Мальчуган вырывался, словно обезумев и не переставая вопил. А преследователи подходили все ближе и ближе.

…Еще шаг, еще и еще. Теперь и рана дала о себе знать – серой пеленой слабости. Ильверс выронил брыкающегося Золюшку и, задыхаясь, повернулся лицом к дэйлор. Их было четверо, высоких, статных воинов, и каждый был вооружен луком. А он, Ильверс, урожденный раб Дома д'Аштам – один. Да еще Золюшка, добравшись до Томы, громко всхлипывал, уткнувшись лицом ей в шею.

– Кончайте с ними, – донесся приказ.

Один из лучников кивнул и скупым движением натянул тетиву. В эти последние мгновения Ильверс все еще оставался на перепутье: крикнуть, что он дэйлор, и вернуться к своим, переступив через тело пока что живого Золюшки, или, стиснув зубы, гордо принять смерть от стрел соотечественников, разделив судьбу человеческого детеныша? Другого выхода из ситуации он не видел. И тут Ильверс замер, почувствовав… О, ему были известны эти ощущения, вернее, память предков нашептывала, что все должно быть именно так… Для мага, владеющего Силой. Любой.