Последний магнат

В лунном свете огромная территория в тридцать акров выглядела сказочным царством. Нет, африканские джунгли, французские замки, шхуны у причала и ночной Бродвей не примешь за настоящие, просто площадки для съемок слишком похожи на ворох страниц из детских книг — обрывки картинок и клочья разрозненных историй, пляшущие в искрах костра. Территория студии напоминала мне чердак — которого, к слову, у нас никогда не было, — а на чердаке по ночам, в неверных отблесках света, сказкам положено оживать.

К прибытию Стара и Робби свет прожекторов уже выхватил из тьмы самые затопленные участки.

— Перекачаем все в болото на Тридцать шестой улице, — после минутной паузы сказал Робби. — Там, конечно, городская собственность, но у нас ведь форс-мажор, так? Ого, смотрите!

Поток воды, струящийся как река, нес огромную голову бога Шивы, на темени которой примостились две женские фигурки. Идола вынесло из декораций Бирмы, и теперь он, покачиваясь, следовал за изгибами течения, порой сталкиваясь на отмелях с прочим хламом. Двух беглянок, прильнувших к локону на открытом лбу статуи, можно было принять за туристок на увлекательной экскурсии по местам наводнения.

— Гляньте, Монро! — мотнул головой Робби. — У нас тут дамочки!

Увязая по колено в мелких болотцах, Робби со Старом подошли к краю потока и разглядели женщин — те, напуганные, слегка просветлели лицами в надежде на скорое спасение.

— Эх, чтоб вам плыть до сточной трубы! — галантно заметил Робби. — Жаль, Де Миллю эта башка на неделе понадобится.

Он-то, конечно, и мухи бы не обидел — и уже брел чуть не по пояс в воде, пытаясь зацепить голову идола шестом, отчего та лишь завертелась на месте. Подоспела помощь; мигом разнесся слух, что женщины — одна очень хорошенькая — наверняка важные особы. На деле они попали на студию случайно, и разозленный Робби только и мечтал задать им жару.

— А ну верните башку где взяли! — крикнул он беглянкам, когда статую притянули к берегу. — Что за манера — тащить все на сувениры!

Подхватив девушку, плавно соскользнувшую по щеке идола, Робби поставил ее на землю; другая, чуть помедлив, тоже съехала вниз.

— И что с ними делать, босс? — обернулся Робби к Стару.

Тот не ответил. С расстояния в два шага ему улыбалось лицо умершей жены — схожее до последней черточки, до легчайших теней. Сквозь два шага лунного света на него взглянули те же глаза, над знакомым лбом дрогнул локон; улыбка задержалась, ожила — привычная, прежняя; раскрылись губы — в точности те же. Его объял страх, захотелось кричать. После тоскливой тишины прощального зала, после плавного лимузина с гробом, после каскада погребающих цветов, после нездешней тьмы — вот она, рядом, сияющая и живая. Река вдруг хлынула шумным потоком, качнувшиеся прожектора дрогнули — и до Стара донесся голос. Чужой.

— Нам так неловко, — произнес голос, которого никогда не было у Минны. — Мы спрятались за грузовиком и прошли в ворота, нас не заметили.

Вокруг уже толпились электрики, грузчики, шоферы, и Робби налетел на них, как пастуший пес на стадо овец:

— …приладить большие насосы на баки в четвертом павильоне… обвязать канатом эту башку… поставить на пару досок, отбуксировать… сперва откачать воду из джунглей, чтоб вас всех… трубу вон ту, побольше, кладите сюда… тут все равно пластик…

Стар глядел вслед девушкам, пока они, сопровождаемые полицейским, не скрылись за воротами, и лишь тогда осторожно переступил с ноги на ногу — проверить, исчезла ли слабость в коленях. Грохочущий тягач, прочавкав по грязи, остановился поблизости, и мимо Стара толпой пошли рабочие — каждый второй, взглядывая на него, улыбался:

— Привет, Монро… Здравствуйте, мистер Стар… Сыровата ночка, мистер Стар… Монро… Монро… Стар… Стар… Стар…

Он отвечал кому словом, кому взмахом руки — как император, приветствующий старую гвардию. У каждого мира свои герои, а Стар был героем уникальным. Многие из тех, что проходили сейчас мимо, застали и начало студии, и упадок при наступлении звукового кино, и три года депрессии — и все это время Стар берег их от невзгод. Теперь, когда былая сплоченность терпела удар за ударом и колоссы едва держались на глиняных ногах, Стар все еще оставался для них кумиром — последним из прежних вождей, — и приглушенные голоса звучали в ночи как эхо воинского приветствия.

Глава 3

В промежутке между приездом и землетрясением мне было о чем поразмыслить.