Последний мятеж

Проговорив до конца ритуальные фразы, воевода свернул петуху шею, потом оторвал голову и окропил статую кровью. Судя по цвету древесины, такую операцию над ней проделывали множество раз. Свен долго и пристально всматривался в кровавые потеки на деревянном лике, пытаясь угадать то ли настроение бога, то ли свою судьбу. Наконец он поднялся и протянул дедам обезглавленную птицу:

– Не жмитесь вы тама. Курa вот подвесьте возле тех да сюда придвигайтесь: потолкуем пред лицом Перуна-батюшки.

Обезглавленный петух занял место рядом с двумя своими собратьями, а деды все такой же плотной кучкой подошли чуть ближе.

– Слыхал я, старые, слово верное. Потому верное, что и сам зрю – не слепой чай. Собрались вы, сердешные, в бега дальние. Муки великие принять готовы, лишь бы не жить под рукой княжьей. Так ли се?

Вар-ка смотрел на эту сцену и думал, что седой дружинник, в доспехах и при оружии «наезжающий» на жалких скукоженных старичков, гораздо больше похож на грозного бога Перуна, чем его неуклюжая статуя: «Зачем это? Чего он от них хочет?»

Старички всполошились и загомонили между собой. Вар-ка изрядно удивился, когда понял, что спорят они не о том, что именно ответить Свену, а о том, кому «вместно» ему отвечать. То ли честь была невелика, то ли наоборот, только в конце концов впереди оказался все тот же многострадальный дед Пеха. Он заговорил на удивление громко и внятно, правда, по временам подвывая и срываясь от страха:

– Не гневись на нас, Свенушка, – неповинные мы. То – клевeты все несусветные! Куды ж мы пойдем-та, да в зиму-та? Голодны да холодны-та? Ведомо ж те, како живем мы: избы дырявы, дровишки не собраны, припас весь побрали, скотинку и ту, что приели, а что отогнали. Како же нам-то? Ить зима тока-тока, а мы уж репу жуем да грибом заедаем. Чем жизня такая – головой бы да в омут!

Казалось, это совсем не сложно, но Вар-ка все никак не мог понять, в чем же тут дело? То ли дед Пеха очень горд своей миссией, то ли махнул рукой на свою участь, только на самом деле он почти не боится! Да-да, он, как хороший актер, старательно изображает именно то, чего от него ждет зритель, – страх на грани обморока. Интересное кино…

– Ты, старый, не плачь-ка! – нахмурился Свен. – Не мамка я – не пожалею, соплю не вытру! Почто нас тут князь Рутич оставил, ась? А по то и оставил, чтоб сидели вы смирно! Поди, который год людишек да припас на восход отправляете? Знамо дело: деляны новы готовить! Дерева подсекать-кольцевать! За столь годов-то, поди, и рубить уж не надо: без топора ветровалом положит – жги, сей да сам-сто собери! Иль не так? Знаю я вас, сиволапых: этот год не ушли, так послед соберетесь, а послед не уйдете, далее ждать станете, – знаю я вас!

– Чур, сохрани! Оборони Триглав со Святовитом! Каки людишки?! Какой припас, Свенушка?! Откуда ж взяться сему? Землица тута – и сам-три в первый год не рoдит, скотинка мрет да болеет. А мужиков-та по избам – через один-та калека, все девки да дети малые. Новину и здесь-та поднять-то некому – каки новы деляны?! По весне-та хоть баб на пожог гони! И сам-то не ведаешь, живой ли покеда, а нас, что ни год, то умучивают: и плетьми-то нас бьют, и огнем-то нас жгут! Вона ноги сколь раз палены – не ходют совсем! А теперь вот клеветы на нас несусветные! Почто ж нам мука така, воин Свенушка?!

– Уймись, старый пень! С вами спорить, что воду толочь! Ладно… Мое слово слушайте. В оба уха слушайте, да на ус мотайте!

Воевода выдержал многозначительную паузу и заговорил медленно и веско:

– Отныне не живете вы под рукой князя Рутича. Не живете! От сего дня под моей рукой жить будете. Под моей. Потому есть я – княжий сын, сам – князь. Коли вои младые, что Рутич оставил, клятву мне не дадут – Святовит их проводит, да Перун-то и примет. Оба-два враз и примет – зря, что ль, костер собирали? Уразумели се?

Еще одна пауза: Свен смотрит на слушателей. Кто-то из стариков хрипло выдавливает:

– Пожжет, посечет Рутич всех. Быть сему месту пусту…

Воевода раздвигает улыбкой усы:

– Видать, не разумеете! Не достанет нас Рутич! Пока дружину нову не соберу, поживем мы в спокое – на вашем селище новом. Негоже вам там без руки княжьей быть! Иль не рады? Иль думать будете? Ну-ну… Пошустрей тока!

Деды, подталкивая друг друга и оглядываясь, подались в сторону к кустам. Спрятаться там нельзя, но хоть речи не слышно будет. Свен отошел от кумира и опустился на корточки рядом с Вар-ка:

– Ну, чо, волхв, любы те дела таки? С нами пойдешь, сказки сказывать будешь. Про бога незримого.

– Сдается мне, что слыхал ты уже сказки эти. От кого, коли не тайна?

Усмехнулся воевода, бороду почесал. Вар-ка только сейчас заметил, что снизу на подбородке у него волос нет – от нижней челюсти через шею, на прикрытую одеждой грудь, переходит широкий бугристый шрам.

– Много мы тогда сказочников наловили: кого мечами посекли, кого с луков постреляли, а то и гвозди в башку заколачивали. Микланд, вестимо, так и не взяли, но страху нагнали, покуда войско их не навалилось.

– А шрам…