Последний министр. Книга 3 (СИ)

Алексеев расходился, изо рта его летели слюни. Глаза выкатились.

Гурко, будучи монархистом, действительно выступал за более решительные действия и для этого активно занимался последовательным реформированием батальонных дивизий из шестнадцати батальонных в двенадцати батальонные, что давало на выходе 60 новых дивизий и более радикальный атакующий план на новую военную кампанию.

Протопопов помнил, что в оригинальной истории план Гурко так и не был принят на совещании главнокомандующих фронтами, а взамен его согласовали менее радикальный вариант, который устроил всех командующих армиями, желающих минимизировать свои потери...

И в этот момент Александра Дмитриевича как осенило. Если и избавляться от Алексеева, то делать это необходимо прямо сейчас. Александр Дмитриевич понял, что нужно пользоваться вдруг подвернувшейся возможностью. А когда понял, то попросту выключил Алексеева из игры, одним едва заметным движением локтя закрыв генералу рот.

Удар пришёлся в висок генерала и Михаил Васильевич благополучно стек под стол бесформенной субстанцией на глазах ошарашенного Николая.

— А теперь послушайте ка меня, Государь Император, — процедил Протопопов. — Довольно тебе в игры играть, Отечество потеряешь.

К этому моменту успели отреагировать царские охранники, в мгновение взявшие на мушку распоясавшегося министра внутренних дел. Где это видано! Ладно министр сдурел и напал на генерала, так он Государю «тыкать» вздумал.

Николай, ничуть не изменившись в лице, даже не обернулся на телохранителей. Только коротко сказал:

— Вышли...

Телохранители заколебались, но не ослушались. Опустили пистолеты. Вышли из приемной, как было велено.

Ну в когда они вышли и когда бессознательное тело Алексеева так и осталось лежать под столом, Николай сказал:

— Слушаю, говори...

Глава 16

«В день, когда мы «сделали революцию», мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней...»

Внефракционный социал-демократ Иосиф Г.

Год 1917, январь 18, Царское село, Александровский дворец.

Протопопов в который уже раз переворачивал все с ног на голову одним ловким движением заядлого авантюриста. Перетряхивал все так, чтобы сбить с толку и застать своего визави врасплох. Все это удалось и на этот раз. И сделано было без малейших колебаний.

Надо потому что.

Хочешь, не хочешь, а приходится рисковать.

А все дело в том, что оставшись наедине друг с другом, Протопопов тотчас предложил Государю последовать в одно из поседений Александровского дворца, специально оборудованных под кинозал.

Государь согласился.

Прошли.

Там, как и было поручено Феде, все было подготовлено к показу ленты. Потому когда Николай зашёл в кинозал и разместился, долго ждать не пришлось — показ начался сразу же.

Протопопов решил оставить в этот момент Государя наедине со своими мыслями, да и в целом хотел не портить впечатление Императора по увиденному на экране. Поэтому встал у противоположенной экрану стены, скрестил руки на груди и стал наблюдать за реакцией Императора. Николай внимательно смотрел за происходящим, застыв на кресле, как каменный истукан. Фильм длился считаные минуты, во время которых режиссёр уместил всю суть произошедшего в Таврическом дворце накануне. За это время Николай сидел как влитой, не отводя от экрана взгляд.

Александр Дмитриевич при этом готов был биться о заклад, что видит, как бледнеет лицо самодержца.

Потом, когда лента подошла к концу, Николай поднялся и зашагал к выходу из кинозала — обратно в приёмную.

Удручённый и шокированный.

— Пойдёмте, — окликнул он Протопопова, не оборачиваясь и едва слышно.

Александр Дмитриевич двинулся следом, лишь по пути отблагодарив Федю, стоявшего у экрана, похлопыванием по плечу.

Ребята справились со своей частью работы. Теперь Протопопову предстояло справиться со своей.

Пусть внешне Николай и не показывал своей растерянности, но чувствовалось, что поступок Протопопова произвёл на него сильное впечатление. Но реагировал самодержец очень достойно и соответствующе своему статусу. Как было поступать в том случае, поведи себя Государь иначе, Александр Дмитриевич не знал совершенно.

Зато вот теперь — работаем.