Последний министр. Книга 3

— Немедленно опустите оружие и дайте господину Протопопову прохода! А вы, господин министр, проходите, прошу прощения за сих оплошность. Такого больше не повториться.

Александр Дмитриевич, все также держа в руках наполовину активированную гранату, обернулся на звук голоса. И вздрогнул от неожиданности, когда понял кому принадлежат эти слова.

Глава 14

«А самолёт летит — колёса терлися, а вы не ждали нас, а мы припёрлися».

К/ф Сваты .

Там же.

На место вооружённого конфликта министерских и дворцовых подскакали несколько десятков лютых казаков. Все верхом на лошадях — судя по форме и обмундирований — из Губинского казачьего полка, но из другой сотни. Эти на данную минуту были к счастью министра ни сном, ни духом насчёт того, что произошло между Протопоповым и их однополчанами из другой сотни ранее.

Тем на самом деле лучше.

Знай, как закончился тот конфликт, и казаки бы не стали разговаривать.

Среди них был и сам говоривший.

Голос, который никто из дворцовой полиции не осмелился ослушаться. И этот голос принадлежал не кому-нибудь, а самому генералу-адъютанту, начальнику штаба Ставки главнокомандующего, участнику боевых действий ещё времён русско-турецкой войны и фактически самолично командующему абсолютно всеми военными операциями последних месяцев на всех фронтах боевых действий.

Позже этот человек станет известен, как верховный главнокомандующий армии Революции, как организатор контрреволюции и как верховный руководитель Добровольческой армии.

Как уже можно было понять, перед Александром Дмитриевичем стоял генерал-адъютант Алексеев Михаил Васильевич.

Собственной персоной.

Выглядел Алексеев известно как и Александр Дмитриевич узнал этого человека сразу, стоило только бросить на него беглый взгляд издалека.

Небольшого роста, косоглазый. Короткостриженные седые волосы, такие же седые, но пышные и длинные усы, причём особо выделяющиеся и запоминающиеся. Внушительная бородавка под правым глазом, такая же приметная. И совершенно жуткий, могучий показаться безумным взгляд. Взгляд решительного, жёсткого и бескомпромиссного человека, каким Алексеев являлся без всякого сомнения.

Лютый тип.

Михаил Васильевич был также верхом на коне, но приблизившись спешился.

Явился не запылился значит.

Протопопов обратил внимание, что генерал-адъютант выглядит довольно скверно, как будто бы даже болезненно, словно у него не было сил. И несмотря на всю свою офицерскую выправку и вышколенную осанку, Алексеев смотрелся явно осунувшимися — держать расправленными плечи ему было явно тяжело.

Собственно, так на самом деле и было, последние несколько недель Михаил Васильевич был в отъезде в Крыму, где восстанавливал своё заметно пошатнувшееся войной здоровье. Теперь, как видно, генерал-адъютант решил прервать своё лечение, не доведя нужные процедуры до конца...

Глядя в эти маленькие сверлящие глаза Алексеева, напоминающие поросячьи, Протопопов понимал следующее. Ровно как и полковник Губин, прибывший в столицу со своим казачьим полком, Алексеев выехал из Крыма за долго до того, как в Петрограде начались первые беспорядки. И похоже, что генерал-адъютант наверняка отбывал из Крыма с каким-либо намерением и собственным проработанным планом, причём куда как раньше намеченного срока. Можно ли было при этом расценивать текущую ситуацию, как вовремя нанесённый Протопоповым превентивный удар?

Вопрос безусловно любопытный.

Ответить на этот вопрос так, чтобы с полной уверенностью, Протопопов сходу не мог. Тут надо разбираться и получить чуточку больше вводных для последующих выводов. Ничего подобного в распоряжении Александра Дмитриевича в данную минуту не было. Поэтому работать следовало с тем, что есть.

Однако одно было ясно без сомнения — каким бы не был план Алексеева, Протопопову его удалось капитально сорвать.

Кстати, с Михаилом Алексеевичем министру не доводилось быть знакомым лично прежде. Ну или по крайней мере Александр Дмитриевич совершенно не припоминал, чтобы прежний Протопопов как-то пересекался с генерал-адъютантом, как по работе, так и по личной нужде. И соответственно министр не имел с ним какие-либо общие дела. Впрочем это было и не столь важно, потому что нынешний Протопопов знал, что можно ожидать от этого человека, оставившего заметный след в истории России и революционного движения первой четверти 20 века.

Александру Дмитриевичу, как мы теперь помним, было дополнено известно, что генерал-адъютант Алексеев охотно велся на сладкие речи Александра Ивановича Гучкова. И Протопопов прекрасно понимал, что одна из задач прибывшего господина Алексеева — как раз таки спасти своего визави из той передряги, в которой оказался наглый и бескомпромиссный Гучков.

Обо всем этом министр внутренних дел размышлял, пока Алексеев, спешившись, шёл к нему.