Последний наказ

— А вот насчёт помирать тут — это ты не права. Не для того столько пережили. Жить будешь!

…

— Да ты… Да кто ж сейчас дома-то в Новгороде покупает, Ратибор Вышатич?! Разве совсем полоумные…

Ждан Борисыч, торговый агент князя Ижеславского, смотрел на Ратибора во все глаза, явно прикидывая, насколько сильно повредился умом от пережитого вятший витязь…

— Вот я и куплю — Ратибор ухмыльнулся — Тебе-то уж должно быть известно, как всякому купчине: бери воду при потопе, а огонь при пожаре. Дешевле выйдет. Так что, поищем терем?

— Ну пойдём — купец тяжко вздохнул — Твои деньги-то…

…

— Сорок гривен последняя цена! Ты смотри, хоромы-то какие! — новгородский боярин, из мелкопоместных, обвёл рукой постройки. Действительно, терем был хоть куда — узорчатые, раскрашенные кровли, резное крыльцо, венецианские стёкла в свинцовых оконных переплётах, и вообще — полная чаша… За триста гривен в мирное время не купить такие хоромы.

— Двадцать четыре последняя цена. Дал бы и сорок, боярин, не жалко. Только нету у меня — Ратибор смотрел так честно, что сомневаться в его словах было невозможно.

— Да ты… Да где это слыхано — двадцать четыре!.. Это же не изба курная, дворец!

— Эх, боярин… Сейчас что изба, что дворец — всё одно дрова. Сгорят, и как и не было ничего…

Боярин засопел носом.

— Чего ж берёшь, коли дрова?

— Тебе одному скажу по секрету… — витязь доверительно понизил голос — Княгиня Ижеславская, моя госпожа, переживает сильно. Одна осталась… Да каково ей ещё и в чужом дому, в углу тёмном… Упёрлась, не поеду дальше, и всё тут. Вот и хочу я скрасить ей остатние дни. Пусть хоть сколько-то поживёт, как привыкла.

Боярин пожевал губами, размышляя.

— Ну, на нет и суда нет. — Ратибор огорчённо поднялся — Пойдём, Ждан Борисыч, чего ещё поищем…

— А, забирай за двадцать четыре! — боярин тоже поднялся — Всё одно пропадать добру… Токмо серебро сейчас же чтобы! В обед уезжаю!

— Так с собой у нас! — витязь повеселел — Пойдём сейчас к посаднику, всё оформим, как надо, и серебро тебе прямо в руки…

…

— … Что скажете? Говори ты, храбрый Джебе!

В огромном шатре Повелителя Вселенной, несмотря на размеры, было душно — пахло ладаном, мускусом, горелым салом… В воздухе плавал сизый дым от чада свечей и сальных плошек, расставленных повсюду. Глухонемые слуги бесшумно скользили, обслуживая Повелителя Вселенной и его гостей. Шёл военный совет.

— Наступать надо немедленно, мой Повелитель! — названный Джебе сверкал глазами — Каждый день позволяет урусам накапливать силы, собирать воинов и укреплять стены Ноугорода. Идёт весна, дороги тают… Немедленно брать Ноугород!

— Я слышал и понял, мой храбрый Джебе — отозвался Бату-хан — Что скажешь ты, могучий Бурундай?

Сухощавый, темнолицый Бурундай помедлил, обдумывая слова. В шатре Повелителя Вселенной каждое слово стоит очень дорого…

— Опасно, мой Повелитель. Ноугород мы возьмём, но вот обратно… Обратно придётся плыть на урусских лодках, не иначе. Но с другой стороны — это же несметные богатства! Я бы рискнул…

— Я слышал и понял тебя — наклонил голову Бату-хан — Ну, а что скажешь ты, мой верный Сыбудай, хитрый, как тысяча лисиц?

Старый монгол, с рожей, не мытой от рождения, неторопливо прихлёбывал китайский зелёный чай и морщился. Он начинал ещё с самим Чингис-ханом, и авторитет его у Бату-хана был огромен.

— Я всегда желал тебе добра, и только добра, мой Бату…

Бату-хан чуть заметно поморщился. Любому другому такое обращение стоило бы ох как дорого… Но Сыбудаю порой прощалось и большее.

— Как ловят обезьян китайские горные охотники? Они насыпают в тыкву сладкий изюм, обезьяна находит тыкву, суёт туда лапу… Всё. Лапа, сжатая в кулак, обратно не лезет, а бросить изюм обезьяна уже не в силах. Даже когда видит охотника, приближающегося к ней.

Старый монгол снова отхлебнул из пиалы.

— Так вот. Ноугород — это тыква, полная изюма. Но разве мы обезьяны?

— Я слышал и понял тебя, мой Сыбудай.

Бату-хан протянул руку и ударил в большой гонг. У входа возникли ханские нукеры.

— Объявите всем мою волю! Мы возвращаемся домой!

…

Яркое весеннее солнце било в разноцветные венецианские стёкла, и от этого вся горница казалась необыкновенно нарядной, праздничной какой-то.

Ратибор ещё раз оглядел снаряжение, разложенное на столе. Вроде всё…

Он взял тяжёлый лук, сработанный знаменитым мастером Лесиной, согнул, уперев в пол. Лук сохранил всю свою могучую силу. Оставалось только натянуть тетиву. Тетиву тоже возьмём новую, и ещё одну в запас… Нет, две в запас…

— Готовишься, Вышатич? — княгиня Лада сидела у окна, но в окно не смотрела — смотрела на Ратибора.

— Готовлюсь — серьёзно ответил витязь, пробуя натянутую тетиву. Да, эта не подведёт…

Помолчали. Княгиня отвернулась к окну, задумчиво провела пальцем по стеклу.

— Чего это Ждан бежит сюда… Не иначе, татары подходят… Я спасибо тебе сказать хочу, Вышатич.

— За что, госпожа моя?

— За всё. Да хоть вот за дом сей — она коротко рассмеялась — Две недели поживём в достатке…

В горницу без стука ввалился запыхавшийся Ждан Борисыч. Шапку купчина где-то потерял, не иначе.