Последний наследник Триады. Том 3

В ту долю секунды, пока столп вызывал подкрепление, Настасья включила голову и начала анализ. Десять секунд — столько времени Аристарх Оболенский бы потратил, будь у него в арсенале обе руки и оба глаза. Сейчас же… он был не в лучших кондициях.

«Умножаем десять секунд на два и получаем двадцать секунд. За глаз докинем ещё десять — и того тридцать. За это время столп покончит с ними, если никто не помешает» — рассуждала девушка. А затем определила свою задачу.

Примерно тридцать секунд ей придётся держать всех членов отряда от попыток спасти Вольных, ведь те уже внушили ребятам, что столп — враг.

Стоило Аристарху Оболенскому высвободить свой Дар, как Настасья вытянула руки в стороны, активируя навык. Сила гравитации разом приколотила всех четверых ребят к стене, буквально снеся их с поля боя. Да, она рискует. Но если не поможет Оболенскому, мужчина погибнет здесь.

— Что ты творишь⁈ — буквально вырыгнул Андрей, вылупив глаза на Настасью. — Грязная тварь!

И стоило Вольному двинуть в сторону Трубецкой, как Оболенский снёс ему голову огненным клинком. Отныне Вольные знают, кто отправил Эрлика. Знают, что Трубецкая никогда и не была болванкой. И попытаются убить, если не подохнут раньше!

Столп кивнул Настасье в знак благодарности, обернулся на Вольных и хрустнул могучей шеей. В это же время контрабандисты вышвырнули массивный стол в сторону, чтобы освободить пространство. Дверь за их спинами открылась, и в помещение вошло ещё двое — те самые «крысы», которые схватили Настасью, Тимофея и Прасковью, пока те пытались убежать.

— Пока в Империи есть такие люди, как вы. Людям не победить в войне с туманом, — заключил Оболенский, потратив на свою речь ровно три секунды.

Осталось ещё двадцать семь секунд! Настасья поморщилась, ощущая напряжение в жилах. Если они продолжат болтать, её план канет в бездну!

— Именем Девятого столпа Российской Империи, вы приговорены к смертной…

— Хватит болтать! — рявкнула Трубецкая с раздражением.

Миг — и столп испарился, оставив за собой след в виде бесцветного пламени. Николай Волк рванул назад, выставив перед собой руки, но не успел. Пылающий белым огнём клинок Девятого столпа глубоко вошёл в грудь мужчины, лишив его опоры из-под ног и уронив плашмя на пол. Трое других Вольных разом выбросили в столпа магические техники, но те лишь слегка пошатнули его. Оболенский расправил плечи и демонстративно стряхнул пылинку с плеча.

На пафосный жест у господина Оболенского ушло больше времени, чем на убийство Николая Волка. Настасья сжала зубы, ведь вот эти жесты в расчёт она не брала, чёрт побери! Мефодий Грачёв уже смотрел на девушку страшными глазами. Благо, столп расценивал ситуацию и был готов защитить Настасью в любой момент, иначе тридцать секунд показались бы ей вечностью.

Пятая секунда. Столп отражает удар и наносит ответный, после которого противник загорается бесцветным пламенем и начинает орать, словно резанный. Жуткое зрелище, но столп непоколебим.

Честно признать, Аристарх Оболенский был куда более жесток к людям, чем Костя. Возможно, так казалось потому, что первый всегда был любезным и доброжелательным, а второй холодным и прямолинейным. Но, тем не менее, в глазах Девятого столпа читалась ярость, наполненная презрением. Для него контрабандисты в миг перестали быть людьми.

Седьмая секунда — и столп выбивает весь воздух из груди Ратмира Лукьянова. Тело контрабандиста вылетает в стену, врезается и складывается гармошкой.

— Жалкое отребье, — процедил Оболенский, перехватив клинок третьего собственной ладонью. По руке его потекла кровь.

Столп тянет клинок на себя и буквально впечатывает свой лоб в нос противника, вышибая из него мозги. На это уходит ещё около пяти секунд, это если не считать пафосной фразочки.

На двадцатой секунде боя Аристарх Оболенский расправился с большей частью Вольных. Как бы те ни старались, ранить столпа удавалось с огромным трудом. Да, одежда Оболенского сгорела напрочь, и сейчас он был в одних лишь штанах, а шрамы и порезы на его теле кровоточили от слишком большого выброса ауры, но мужчина оставался таким же быстрым, крепким, брутальным и жестоким.

Когда Настасья поняла, что сил держать ребят больше нет, она ослабила гравитацию. Но после увиденного никто из членов отряда и думать не стал переть против господина Оболенского. И глупцу было понятно, что против такого противника нет шансов.

…Мефодий Грачёв был последним, кто стоял на ногах. Его Оболенский решил оставить на десерт.

— Думаешь, смог обхитрить нас? — оскалбился Грачёв, держа руки наготове. — Любопытно, как там у вас, в Архангельске, обстоят дела с заключёнными. Небось всё ещё живы?

— Закрой рот, — процедил Оболенский, бледнея от потери крови. — Мертвецам не свойственно болтать.

— Знаешь, и без тебя найдётся тот, кто отправится за моей головой. Не убьёшь ты, уберут коллеги, — на удивление спокойным тоном осведомил Грачёв. — Такова уж наша профессия. После провала следует казнь.

Столп внезапно упал на колено, но быстро поднялся. Его шатало в стороны.