Последний негодник

Тут же скомандовал вознице «в «Крокфордз», и быстро заскочил обратно в экипаж. Когда он закрывал дверцу, то увидел, как драконша обернулась. Она ослепила его самоуверенной улыбкой, повернулась и медленно, покачивая бедрами, удалилась в сторону входа в довольно-таки мрачный на вид дом.

Лидия обладала настоящим талантом перевоплощения, позволявшим ей легко проникнуться другой личностью и ее манерами. По словам Сти и Эффи подобными свойствами обладал ее отец. Он не состоялся, как трагический актер, по-видимому, из-за того, что слава театральная требовала немалого труда наравне с искусством подражания, а весь его тяжкий труд составляли пьянство, азартные игры и распутство.

Дару перевоплощения она нашла лучшее применение. Он помогал ей воплотить на бумаге с живой скрупулезностью характеры, о которых она писала.

Это помогло Лидии также довольно быстро установить товарищеские отношения с коллегами мужчинами. Ее изложение речи лорда Лингли в палате лордов много месяцев назад принесло ей приглашение на участие в вечерних пирушках по средам в таверне «Голубая Сова» от собратьев писателей. Отныне еженедельные сборища признавались неудавшимися, если Гренвилл из «Аргуса» не представляла на них свои веселые пародии.

Этим вечером Лидия развлекала Тамсин, чье новое имя, Томазина Прайс, избегали называть в домашней обстановке. Лидия весьма живо представляла в лицах встречу с Эйнсвудом.

Девушки устроились в спальне Лидии. Тамсин сидела в изножье постели, наблюдая выступление Лидии перед камином.

Хотя обычные зрители Лидии стремились достигнуть последней стадии опьянения, Тамсин же была гораздо трезвее, и, тем не менее, она хохотала не меньше, чем обыкновенно это проделывали мужчины.

«По крайней мере, девочка развлеклась», – кланяясь напоследок, подумала Лидия. И ей, Лидии, тоже бы следовало, но ее привычная беспристрастность изменила ей. Словно душа ее стала неким обиталищем, в котором неожиданно из деревянных щелей повыползали отвратительные вещи.

Неловкая и беспокойная, Лидия подошла к туалетному столику, села и стала вынимать шпильки из волос.

Несколько минут Тамсин наблюдала за ней. Затем…

– Мужчины такие странные создания, – произнесла она. – И я начинаю думать, что герцог Эйнсвуд самый странный из них. Я совсем не могу понять, чем он занимается.

– Он из тех людей, которые не могут жить тихо и мирно, – пояснила Лидия. – Если поблизости нет переполоха, то он считает своим долгом его устроить. Он вечно ввязывается в драки, даже со своими хорошими друзьями. Я-то думала, что люди преувеличивают его стремление устраивать неприятности. Но теперь убедилась сама. Он не может ничего оставить в покое. Недостаточно было просто сунуть меня в экипаж и отправить своей дорогой. Ему потребовалось досаждать мне всю дорогу до дома. Я совсем не удивляюсь, что Дейн в отместку поколотил его. Эйнсвуд и святого выведет из себя.

– Я и не слышала, что лорд Дейн святой, – сказала, издав смешок, Тамсин. – Насколько я могу заключить, они с герцогом – два сапога пара.

– Очень может быть, но именно Эйнсвуд не придумал ничего лучшего, как затеять с Дейном драку в брачную ночь последнего.

Лидия бросила сердитый взгляд в маленькое зеркальце.

– Этот мужлан мог бы, по крайней мере, принять во внимание чувства леди Дейн.

Она не понимала, почему ее так возмущает тот кулачный бой в Эймсбери.

Дейн приходился ей никем иным, как очень дальней родней. Ее мать происходила из скромной младшей ветви рода Баллистеров, и к тому же они перестали признавать существование ее мамы с тех пор, как та вышла замуж за Джона Гренвилла. Насколько знала Лидия, ни одна на свете личность не была осведомлена о ее связи с Баллистерами, и она решила придерживаться такого положения вещей. Беда в том, что она не могла удержаться от внимания к персоне Дейна, хотя по части грехов, как сказала Тамсин, Дейн с Эйнсвудом друг друга стоили.

В день свадьбы Дейна Лидия стояла снаружи церкви Святого Георга на Ганновер-сквер. Как и ее братия, журналисты, она пришла сюда только в поисках сюжета для статьи. Но когда Дейн появился из церкви с невестой, его эбеновые глаза сияли самым недьявольским образом, пока его леди с любовью вглядывалась в его смуглое суровое лицо… Ладно, как бы то ни было, Лидия подошла опасно близко к тому, чтобы завопить во всю глотку – открыто, прямо посреди толпы своих собратьев репортеров.

Нелепо, но с той поры она почувствовала к Дейну болезненную привязанность, и даже еще более несуразное желание защитить.

Эйнсвуд довел Лидию до бешенства, когда она услышала, как он испортил Дейну брачную ночь тем глупым скандалом, и вопреки здравому смыслу это гнев не затихал.

Голос Тамсин прервал ее мысли:

– Но герцог был сильно пьян, так ведь?