Последний обряд (ЛП)

— Приведи его, — приказал Люцифер. Темнота за Его спиной рассеивается и появляется какая-то крылатая форма. Адские псы хватают его за ноги, когда Марк наносит удар. Он шатается, но Марк наносит ему последний удар, после чего тело с грохотом падает на землю рядом с Мэттом, образовывая кровавую кучу.

Багровые темно-красные полосы растекаются по белоснежным крыльям, свисающим со спины под странным углом. Первая мысль, которая приходит мне в голову, будто кто-то плеснул на них красной краской, пока он не поднимает голову и не смотрит на меня из-под запекшейся крови на его лице.

— Гейб, — опустившись на колени, шепчу я. Когда меня наполняет понимание происходящего, сердце покрывается ледяной коркой, а кровь рискует взорваться в моей голове. — О, мой Бог.

Внезапно меня ослепляет белая молния и врезается мне прямо в колени. Я оказываюсь, окутанная холодным, белоснежным туманом. Ощущение такое же, как когда-то, в далеком детстве, мы отправились на прогулку на лодке по Ниагаре. Туман настолько густой, что невозможно хоть что-нибудь разглядеть. Я крепче сжимаю руку Люка, но чувствую, как она начинает выскальзывать из моей руки.

Туман начинает подниматься и потрескивать, будто лампы накаливания и тут я очутилась на коленях в гостиной дедушки, Люк рядом со мной.

Чувствую головокружение и дезориентацию, потому что ужас сцены в ущелье сменяется уютным, знакомым для меня домом дедушки. Невероятно утешительный, переливчатый голос заставляет мое сердце биться сильнее, потому что, подняв голову, я вижу свою бабушку. И понимаю, что должно быть умерла. Белые полосы в ее русых волосах кажутся сияющими, покрывая ее красивое лицо туманным блеском, а от теплой улыбки вокруг ее сапфировых глаз собираются морщинки.

— Бабушка! — Я подскакиваю с пола на кушетку, обхватив ее за шею.

Она обнимает меня, и я вспоминаю ее: теплую, мягкую и пахнущую сладкой смесью персиков и легким ароматом дедушкиного табака.

— О, дитя мое, — говорит она, отстраняясь. — Расскажи мне все.

Я сажусь ближе к ней.

— Я умерла? Откуда ты здесь?

— Нет, дитя. Ты не умерла. Я здесь, потому что ты позвала меня.

— Я … — И тут я начинаю вспоминать. Мой крик «О, мой Бог» — это и было зовом. Я поднимаю голову и смотрю на нее. — Мне нужно поговорить … с Господом. — Я чувствую себя немного глупо, говоря это вслух, и щеки горят. Когда я смотрю на Люка в поисках поддержки, то нахожу его все еще стоящим на коленях, склонившим голову, это точно никак не добавляет мне храбрости.

Ее знающая улыбка сияет, словно солнце, согревая меня и мое ноющее сердце.

— Что ж, говори.

— Не могла бы ты сказать ему…

Она поднимает руку, нежно кладет ее на мое лицо, и вдруг я чувствую это, — Гейб делал точно также. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, меня наполняет то же самое ощущения покоя, которое я получала от него. Но также чувствую, что это и есть источник покоя. Одновременно удивительно сильное и невероятно нежное.

Рай.

— О, мой … — распахнув глаза, я смотрю на бабушку. — … Бог?

Глава 23

О, мой Бог.

Фрэнни

Она подмигивает мне, и Ее глаза блестят, живые с состраданием, любовью, надеждой, когда Она кивает.

— Неужели моя бабушка и есть Бог? — растерянно спрашиваю я.

— Дитя мое, я принимаю форму, которую выбираешь ты сама. Итак, о чем же все-таки ты хотела со мной поговорить?

Какое-то время я просто тупо смотрю на стену, пытаясь осмыслить услышанное.

— Бог — это и есть моя бабушка, — снова повторяю я, пытаясь принять этот факт.

— Бабушка каждого — это тот же Бог, — говорит она.

Я глубоко дышу и пытаюсь вспомнить то, о чем я хотела с ней поговорить.

— Я…не могу думать, — когда я смотрю на Нее, снова начинаю моргать.

— Возможно, тебе бы стало легче, если бы я приняла другую форму? Это может быть все что угодно.

— Нет! — кричу я, не желая, чтобы бабушка уходила.

Она смеется так же, как делала, когда я в детстве пыталась стащить ложку теста для печенья, а она отворачивалась, делая вид, будто ничего не видит. Она нежно берет мою руку в свои.

— Дитя мое, ты что-то хотела от меня.

Закрываю глаза, чтобы хоть немного успокоить свои расшатанные нервы, потом открываю и начинаю произносить слова так, словно тщательно перед этим репетировала.

— Что, если Люцифер хочет вернуться на Небеса?

— Это очень большое «если», — говорит Она спокойно.

Я киваю.

— Очень большое. Но думаю, что это правда. — Я ловлю себя на том, что если буду мямлить, это не сработает. — Нет. Я знаю, что это правда. Он изменился. Он хочет прощения.

Она подносит палец к своему носу и немного надавливает на него.

— Ты так уверена в этом?

Кулон дернулся на моей груди.

— Да.

Какое-то время Она просто внимательно смотрит на меня, такие мне знакомые морщинки беспокойства пересекают Ее лоб, от этого мое тело начинает дрожать. И тут я начинаю понимать — как же сильно я запуталась. Кулон вспыхивает на моей груди — сейчас он кажется мне каким-то темным и грязным. Боже, как же я не хочу, чтобы Бабушка заметила его… увидела, что он у меня.